Последний билет в рай
Шрифт:
— Ну хоть скажите, что с ней, товарищ майор! — взмолился я, осознав тщетность своих усилий. — Я имею право знать.
— Вы муж? — хмыкнул врач. — Нет? Родственник? Опять нет. Так какого, извините, дьявола вам от меня надо?
— Доктор, вы не понимаете!..
— Да все я понимаю, уймись, военный. И сядь, я сказал! — Майор приглашающе махнул рукой, и я опустил зад в одно из кресел, стоящих вдоль стены. — Прекратить истерику! Все с твоей Галей в норме. Ей сейчас просто нужно хорошенько выспаться. Еще часиков этак десять. Хотя не скрою, ей сильно досталось.
— А подробнее? — заерзал я на сиденье. — Я ее в таком шоке никогда не видел, а прошли мы с ней через многое. Это даже не истерика была, а просто животный
— Знакомые симптомы, — хмыкнул Вольский, вышагивая передо мной, как Линдеманн недавно. — Последействие психотропных препаратов, усугубленное стрессовой реакцией. Ее били?
— Честно говоря, не знаю. Когда я ее увидел, она уже пребывала в шоке, правда, не таком глубоком. Мое появление привело ее в чувство. А потом снова шок, и гораздо хуже.
— Не мое в общем-то дело, что у вас там произошло, пусть у Креймера голова болит, — пробурчал майор, остановившись напротив меня, — но скажу одно: ее подвергли интенсивному допросу с применением целой гаммы препаратов определенного толка. Ума не приложу, как она жива осталась. Сопротивляемость организма феноменальная. От такой дозы у нее вся нервная система должна была «сесть».
— Это как?
— У нейронов при передозировке некоторых «сывороток правды» ухудшается проводимость нервных импульсов, они, скажем так, теряют чувствительность. Координация движений должна быть нарушена, да что говорить, физиологически твоя зазноба после такого должна была в старуху превратиться — знаешь, как у них бывает: руки трясутся, точности никакой, ну и прочие прелести. Но этого не произошло. У нее банальнейший шок, правда, очень глубокий. Здесь я мало чем смогу помочь, ей сейчас больше опытный психолог нужен. И покой. Возможно, весьма длительное время. В идеале поселиться где-нибудь на природе и чтобы никаких лишних волнений — ни эмоциональных фильмов, ни новостей, ни неприятных знакомств. Понял?
Я кивнул, не очень-то воодушевленный перспективой. Ну где я такие условия найду? Разве что на Находку опять вернуться. Но там карантин, хрен прорвешься. В состав наблюдательной миссии при желании попасть можно, а смысл? Сидеть в металлической бочке на орбите? Дикарями на планету пробраться? Это еще почище стресс будет.
— А длительное время — это сколько?
— Вообще без понятия, — пожал плечами Вольский. — От месяца до десятков лет. Предсказать не берусь.
— Может, есть какие-нибудь методики ускорения реабилитации?
— Может, и есть, но я подходящих не знаю. Рекомендую обратиться к специалистам соответствующего профиля. Могу дать визитку.
— Ваш спец здесь?
— Нет, на Нереиде врачи такой квалификации, насколько мне известно, отсутствуют. Нужно лететь на Землю. Или на Болл, в центральную армейскую клинику. Там целое отделение психотерапии, восстанавливают бойцов после психотравм. Наверняка помогут.
— Спасибо, доктор. — Я крепко пожал майору руку. — А Петровичу можно остаться?
— Не вопрос. Только пусть не безобразничает.
— Он аккуратный. В жизни ни одного кабеля не выдернул, если вы об этом. Покормите его?
— Санитарам скажу. Что ваш зверь предпочитает?
— Что дадите, то и слопает. Главное, побольше и почаще. Я могу периодически наведываться?
— Можете, только я вас умоляю, не каждый час. Когда она проснется, я дам вам знать. Тогда и посмотрим, что к чему.
— Еще раз спасибо, товарищ майор!
Визит к медикам порядочно подпортил настроение, но я не стал делать далекоидущих выводов. Прав Вольский, нужно выждать. Время у меня еще было, хотя о будущем уже сейчас подумать не мешает. Например, чем дальше заниматься? Ясное дело, что в какую-нибудь экспедицию нам с Петровичем хода нет — дубликат коннектора раньше чем через два-три месяца не раздобудем при всем желании, а потом еще как минимум пару его настраивать и подгонять под себя. Считай, полгода из стажа вылетает. Жить на что-то надо? Надо. Галю лечить надо? Надо. Страховка все это явно не покроет. К тому же я человек военный, как ни крути. Сбежать и затаиться в глуши не получится — запишут в дезертиры. Так что путь у нас ровно один — обратиться к командованию. Только не к местным безопасникам, они в этом случае ничего не решают, Креймер прямым текстом сказал. Нужно переговорить с Исаевым, однозначно.
Приняв это судьбоносное решение, я отправился выяснять, где можно отыскать моего бывшего начальника. Информация в разряде закрытой не проходила, и дежурный офицер, перехваченный в кают-компании, объяснил, что подполковник Исаев размещается всего в трех номерах от моего собственного жилища. Я нисколько не удивился, обнаружив, что это и есть те самые апартаменты люкс, где мы недавно беседовали. Правда, самого подполковника я на месте не застал, по крайней мере, ни на звонок, ни на деликатный стук в дверь никто не отозвался. Мысленно обругав себя за излишнюю нервозность, я вернулся в собственный бокс, рухнул на койку и довольно быстро заснул.
Система тау Кита, борт фрегата-носителя «Томас Эдисон», 24 февраля 2538 года, вечер.
Проснувшись, я обнаружил, что обед благополучно переварен и желудок снова требовательно бурчит. Посетив санузел, глянул на часы — самое время, между прочим! — и отправился в уже знакомую кают-компанию. Здесь как раз начали собираться свободные от вахты офицеры, но ко мне никто не приставал, невзирая на отсутствие знаков различия, — скорее всего, к таким безликим гостям давно уже привыкли и внимания не обращали. Ну и замечательно. Я занял неприметный столик в углу и в ожидании заказа принялся рассматривать местных служак. Впрочем, долго этому занятию предаваться не пришлось — в кают-компанию вошел подполковник Исаев, и я, наплевав на приличия, зазвал его к себе. Тот и не подумал отказываться, устроившись напротив.
— Вижу, посекретничать хочешь, — хмыкнул он, закончив набивать заказ на сенсорном дисплее раздаточного автомата. — Потерпи чуток, перекусим и ко мне пойдем. У меня для такого случая и чем горло промочить найдется.
— Да будет вам, товарищ подполковник! Честно говоря, мне сейчас не полезет…
— Это ты так думаешь, — хмыкнул Исаев. — Поверь моему опыту, именно это тебе сейчас нужнее всего. Так что отставить пререкания.
— Есть!
По-военному быстро расправившись с нехитрым ужином, мы переместились в апартаменты моего бывшего начальника. Знаком приказав мне помалкивать, он выставил на журнальный столик бутылку марочного коньяка, тарелку с сырной нарезкой и неровно разломал плитку шоколада. Перетряхивая встроенный бар в поисках бокалов, подполковник буркнул: «Садись, нечего торчать столбом» — и присоединился ко мне, со стуком поставив на столешницу пару пузатых емкостей на коротких ножках. Кинул мне бутылку, мол, хозяйничай, а сам тем временем извлек из кармана кителя маленькую, ничем не примечательную коробочку с десятком сенсоров. Набрал какой-то код и удовлетворенно хмыкнул:
— Все, можешь не таиться. Креймер, конечно, парень неплохой, но служака. А в таком роскошном логове грех микрофончик не припрятать. Чисто на всякий случай, как у нас в Службе принято.
Я недоуменно уставился на бывшего начальника, и тот в ответ насмешливо заломил бровь:
— Ага, сюрприз. Я думал, ты сам уже догадался. А ты совсем думать не хочешь в последнее время. Я уже начал сомневаться в собственном выборе.
— Да вас не поймешь, — осторожно сворачивая бутылке крышку, парировал я. — То Викентий, царствие ему небесное, шпиёном оказался, то теперь вот вы… Я в теорию всемирного заговора не верю. И в масонов, да и в прочие тайные общества тоже.