Последний бой Каина

Митчелл Сэнди

Мы осторожно взобрались на гребень холма, прячась за кустами и стараясь, чтобы наши силуэты не проступили на фоне неба, затем принялись спускаться с другой стороны. Место, где разбился челнок, было хорошо видно, поскольку яркое оранжевое пламя хорошо различимо на фоне фиолетового небосклона. Я испытал прилив благодарности за то, что подходили мы с наветренной стороны. Заросли сухих папоротников, покрывающих склон, явно обладали хорошей горючестью, а значит, при другом направлении ветра пожар мог бы распространиться в нашем направлении.

Мы приближались, взвизги лазганов не замолкали,

и я получил представление, что за перестрелка происходила перед нами. Челнок был значительно поврежден и раскололся при ударе, но несколько предателей, должно быть, пережили катастрофу. Теперь они укрылись за искореженным куском металла, который, судя по всему, был когда-то частью двигателя, и вели перестрелку с рассредоточенной группой, использующей более густую темноту вне круга света от пожара. Эта группа стреляла, когда подворачивалась возможность, и при этом оставалась в приемлемой безопасности, поскольку, ослепленные огнем пожара, еретики не могли разглядеть атакующих, в то время как сами были освещены как на сцене. Когда мы с Юргеном приблизились к этой адской сценке, еще один из выживших еретиков завалился набок, забился в конвульсиях и затих.

— Еще одного достала! — выкрикнул женский голос.

— Заткнись, Франка! Если они тебя не видят, то слышат прекрасно! — отчитал раздраженный хрипловатый шепот. Через мгновение, словно желая подчеркнуть его правоту, лазерный луч прорезал темноту, устремившись на голос. Еще один взвизг и треск в кустах подсказали мне, что девушка запоздало нырнула в укрытие, но, к счастью, луч оказался промахом.

— Дурная девка! — добавил еще один голос.

— Манрин? — спросил я осторожно, стараясь держаться спиной к огню, чтобы дать глазам возможность привыкнуть к неверному освещению. Юрген, я был уверен, уничтожит любого, кто окажется недостаточно почтителен к моей персоне, — настолько, чтобы в меня прицелиться. — Какого дьявола вы здесь делаете?

— Комиссар? — ошеломленно промолвил капрал, постепенно проявляясь в поле зрения как часть густой тени в нескольких метрах от меня. — Я полагал, что вы улетели обратно в Хейвендаун.

— Долго объяснять, — сказал я таким тоном, который не предполагал никакого разъяснения в принципе, но затем смягчил голос, добавив четко отмеренную долю дружелюбия. — К тому же я задал вопрос первым.

— Мы увидели, что тут разбился челнок, — объяснил Манрин. — И прибыли, чтобы выяснить, что произошло. Они открыли огонь, как только мы приблизились, так что это еретики.

Логично. Лояльным войскам известно, что Чилинваль все еще верен Империуму.

— А что делается там, в долине?

Смысла отрицать, что там действительно что-то делается, не было, поскольку звуки сражения разносились далеко за ее пределы, не говоря уже о том, что вспышки выстрелов освещали ночное небо подобно фейерверкам в Ночь Всесожжения.

— Враг пытается захватить храм Механикус, — ответил я, не выходя в своем объяснении за пределы минимально необходимого. — Мы предотвращаем. — Я на секунду прислушался к переговорам в своем воксе, узнав, что нами захвачены два вражеских челнока и что атака Юлианны, похоже, переломила хребет вражескому наступлению. — Сейчас мы выигрываем это сражение.

Ну

то есть пока сюда не добралась вторая волна. Я оглянулся на обломки челнока и группку еретиков в сомнительном убежище. Энтузиазм отряда ополченцев, похоже, компенсировал нехватку боевого мастерства, так что осажденные отступники долго бы не продержались.

— Как вы полагаете, Манрин, возможно ли захватить одного из них живым?

Не то чтобы я надеялся получить много полезной информации, памятуя о допросах мадасцев, но все, что мы могли узнать об основных силах врага, прежде чем он доберется сюда, могло оказаться полезным.

— Отличная идея, сэр, — вставил свое мнение Жак, возникая возле моего плеча. — Их осталась всего парочка. Пойдем в атаку серебром штыков, да, они этого не любят, еретики, ой не любят! Они сдадутся прежде, чем вы сможете сказать: «Император защищает!»

Не особо изощренный план, но лучшего у нас не было, да и я готов был поставить на свои навыки фехтовальщика против любого рядового солдата-еретика. Спустя несколько минут, потраченных на инструктаж ополченцев, мы повели огонь на подавление. Меткость стрельбы в данном случае значения не имела, и, убедившись в том, что внимание еретиков плотно занято, я кинулся к горящему обломку корабля. Юрген следовал по пятам (честно говоря, на тот момент меня больше волновало, как бы не словить шальной выстрел от ополченцев, чем какое-либо сопротивление со стороны еретиков).

Жар пламени был сильнее, чем я того ожидал, и был подобен удару по лицу, едва я оказался между обломками челнока, стараясь не наступать на тех его пассажиров, которые не пережили крушения. Выживших предателей мы застали врасплох, и солдат в форме СПО Перлии превратился в жирное пятно на земле после выстрела юргеновской мелты, сам я одним выстрелом из лазерного пистолета расправился с мадасцем на другом фланге. После этого остался лишь один выживший, в покрытой грязью шинели, с повязанным под нею красным кушаком. Предатель попытался навести на меня лазерный пистолет.

На секунду я замешкался, пораженный, даже понимая, что промедление может означать смерть, но не в силах преодолеть смятение.

— Донал? — спросил я, все еще не желая верить в то, о чем свидетельствовали мне мои глаза.

— Смерть слугам… — начал он, затем недоумение пробежало по его лицу, и рука, держащая пистолет, покачнулась. Мощный заряд юргеновского запаха, усиленный высокой температурой окружающего воздуха, ударил в ноздри. — Комиссар? Что происходит? — Его лицо исказила мучительная гримаса, так не вяжущаяся с той ироничной самоуверенностью, которую я привык видеть в своем воспитаннике.

— Не могу сказать с уверенностью, — отозвался я и сделал шаг вперед. Юрген следовал по пятам, не опуская мелту. Чем ближе мы подходили, тем более отчаянным становилось выражение лица Донала. — Я считал вас погибшим.

— Я хотел бы, чтобы так и было! — произнес Донал, с неожиданной яростью срывая шинель и отбрасывая ее в огонь. Пока ткань загоралась, прежде чем вспыхнуть ярким пламенем, я успел увидеть, что имперские знаки на ней осквернены символами Хаоса. — Я все еще чувствую скверну, это шевеление в моем сознании…