Последний бой Василия Сталина
Шрифт:
Поднявшись к себе, летчик вышел на балкон.
— Внизу во дворе наши ребята играли в домино. С ними сидел незнакомый человек, лысый, бледный, очень худой, в белой косоворотке, — рассказывает Анатолий Михайлович, — ребята меня окликнули: спускайся, мол. Я говорю: «Ладно, сейчас», — и пошел готовить себе ужин.
Через несколько минут — звонок в дверь. Василий Сталин сам пришел знакомиться…
Недели через две приехала к нему жена Маша с двумя маленькими девочками. Всей семьей, вчетвером, они жили в такой же квартирке, что у Исаева. Одна комната с небольшим углублением в стене, альковом, где стояла кровать, и кухня (Куликов А. Не стучите — дверь открыта. // Труд Беларусь, № 087, 15 мая 2003 г.).
Неделю спустя 7 апреля 1961 года В. Семичастный от своего московского шефа А. Шелепина получил краткую
Еще в 1960 году, когда Василий Иосифович пребывал в Московском институте им. Вишневского, за ним ухаживала медсестра Мария Нузберг. Это случилось как раз в то время, когда профессор Бакулев осматривал Василия и пришел к выводу, что, кроме отдыха в санатории, в каком—либо особом лечении его пациент не нуждается. Впоследствии, как мы знаем, Василия еще на год упекли в Лефортово, где здоровье Василия было все—таки подорвано. Несмотря на год разлуки с Василием Иосифовичем, Мария Нузберг отправилась с ним в казанскую ссылку. Мария Игнатьевна в девичестве была Шевергиной. Родилась она в 1932 году в селе Мазеповка Курской области. Училась на курсах медсестер в Рыльске и после переезда семьи в Подмосковье работала по специальности в той больнице, куда поместили генерал—лейтенанта Сталина.
Василий Сталин, его новая «помощница» и двое ее дочерей Людмила и Татьяна поселились в предоставленной им однокомнатной квартирке в неприметном доме на улице Гагарина, 105.
Это официально зафиксированные события. В их достоверности мало кто сомневается, так как жизнь опального генерала была на виду. Но именно эта открытость и породила массу слухов, самых невероятных и противоречащих друг другу. Все дальнейшие описания последних дней Василия Сталина настолько запутаны, что то и дело приходится обращаться к документам КГБ по делу № 1588 (в котором беспорядочно собран «материал» в основном в виде докладных записок «шестерок»). Но даже сейчас, спустя более сорока лет после смерти Василия, это дело не рассекречено полностью. Придана огласке незначительная часть сведений. Это вносит еще больший хаос в и без того запутанный клубок событий, повлекший за собой гибель сына «отца народов».
Читая произведения разных авторов о жизни Василия Иосифовича Сталина, невольно наталкиваешься на вопросы: что же происходило в эти последние месяцы жизни Василия? Почему и отчего он все—таки умер? Очень подробно описаны детские годы Василия, авиашкола, война, командование округом, тюрьма, но ни одна из книг или газетных статей не дает четкий ответ на вопрос: что же происходило с Василием в казанской ссылке? Все довольствуются короткой строкой с датой смерти, предположениями о ее причине и бессвязными на первый взгляд воспоминаниями жен и детей Василия. Никто даже не попытался восстановить хронологию, которая проливает свет на события последних месяцев жизни Василия Сталина. А выводы, к которым можно прийти, сделав это, более чем интересны…
Итак, первые две недели пребывания в Казани были ознаменованы двумя событиями в жизни Сталина—младшего, которые чуть ли не день в день совпали по датам, что не случайно. Первое событие — это приезд Нузберг, который повлек за собой событие второе, а именно реакцию Василия на появление медсестры: он отправил Хрущеву письмо, в котором в горьких выражениях жаловался на «беззаконие и бесстыдство». По словам Василия, его просто «хотят заклевать». Хрущев на жалобу не прореагировал. Ведь кроме писем Василия, на стол руководителя Советского государства ложились стенограммы других откровений ссыльного: «Кто такой Никита? Он был секретарем партбюро в академии, и там мать моя училась. Она его привела в дом. Отец его — трах — секретарем райкома партии назначил. Трах — вторым секретарем МК. Трах — и он уже первый секретарь МК и секретарь ЦК…» В целом Василий верно описывал карьеру советского лидера, но тем больше оснований имел Хрущев быть им недовольным. Отсюда и это зловещее молчание. Знал ли опальный генерал авиации, что за ним следят и подслушивают? Безусловно. Только терять ему уже было нечего. За его спиной осталась блистательная карьера, война, убийство отца, тюрьма, и вот теперь в ссылке, чем он рисковал? Зыбкой надеждой, которой его дразнил «дядя Никита»? Работой, которой у него не было? Семьей, которую он только планировал создать? Что мог противопоставить Хрущев словам человека, все еще носившего грозную фамилию Сталин, которую, несмотря на XX съезд КПСС, все—таки уважали в народе.
Среди документов казанского КГБ была найдена докладная записка от 13 июня 1961 года. Председатель местного КГБ доносил по инстанции: «Поведение „Флигера“ после прибытия в Казань показывает, что он, вопреки предупреждению, стремится как можно шире распространить в городе слух о себе. Почти каждому, кто с ним сталкивается (соседи по дому, водители такси, почтальоны), он подробно, порой не дожидаясь вопросов со стороны собеседников, рассказывает о своей биографии, мотивах ареста в 1953 году, пребывании в заключении, обстоятельствах, при которых оказался в Казани. При этом во многих случаях „Флигер“ старается пояснить, что его арест связан с тем, что он не хочет отрицательно отзываться об отце, а „прячут“ его потому, что он „слишком много знает“. Он говорил правду. Его действительно именно из—за этого и упекли сначала в тюрьму, а потом отправили в ссылку, не найдя иного предлога, как злоупотребление служебным положением. Поэтому он совершенно открыто делился с окружающими мыслью о том, что стоит ему шепнуть и за него „пол—Грузии встанет“. Докладную записку „шестерки“, шпионившего за Василием, вообще рассматривать как серьезный документ не следует (но приходится за неимением других). Казань — огромный город. Что означает фраза „стремится как можно шире распространить в городе слух о себе“? Не на фонарях же афиши о своем прибытии вешает. Круг общения обычен для любого нормального человека — соседи по дому, водители такси, почтальоны. Думаю, не столько сам Сталин, сколько любопытствующие граждане, узнав, кто он такой, разносили по городу слухи. А Василий просто делился подробностями жизни. Для провинциальной тогда Казани появление Сталина было действительно событием.
У соседа, жившего этажом ниже, Анатолия Исаева была машина «Победа», иногда он одалживал ее Василию, который водил автомобиль лихо. Бывало, сам по просьбе Сталина возил его в город.
Как—то Василий попросил съездить с ним в самый большой комиссионный магазин. На стол приемщика он выставил две коробки. Из одной достал подставку с закрепленным на ней шаром, выточенным из слоновой кости. Как объяснил Сталин приемщику, внутри сувенира еще 360 шаров. В другой коробке оказалась искусно сделанная восточная лодка с тремя парусами. Через увеличительное стекло можно было даже разглядеть выражение лица каждого из матросов, хотя фигурки были величиной всего в пару сантиметров. Приемщик комиссионки сказал, что не может взять эти вещи — они, мол, очень дорого стоят.
— Это были подарки Василию Сталину, как он сам рассказал, от Мао Цзэдуна, а продавцов, видимо, проинструктировали, чтобы они у него ничего не покупали, — говорит Исаев.
Скорее всего, эти сувениры и были единственными ценными вещами, оставшимися у сына Сталина. Вообще же Василий легко готов был отдать последнее. Однажды Исаев увидел на одном из рабочих завода американский летный комбинезон, который принадлежал Василию Иосифовичу.
— Я его пристыдил, небось, говорю, выменял на бутылку вина. Парень внял моим наставлениям и комбинезон Сталину вернул. Пил сосед, конечно, постоянно, но не так, как об этом иногда рассказывают, — говорит Анатолий Михайлович, — и в настоящем запое я его не видел.
В том, как плотно «опекали» Василия Сталина в Казани представители «органов», летчику—испытателю Исаеву пришлось убедиться лично. Сначала его отчитали за то, что он давал Василию свою машину. А однажды как—то прямо в перерыве между полетами вызвали к телефону.
— Ждем вас сегодня на Черном озере, — заявил ему какой—то тип, не представившись.
На Черном озере, в элитном районе Казани, находился особняк управления госбезопасности. Комитетчик, который звонил по телефону, встретил летчика на лестнице и провел к себе в кабинет. Для начала небрежно сообщил: мы все про тебя знаем.