Последний день Кали-Юги

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мужчина с небольшим чемоданом в руке вышел из подъезда многоэтажки и остановился на крыльце. Лицо его было сердитым. Он сунул руку в боковой карман пиджака. Не обнаружив там привычной картонной коробочки, переложил чемодан в другую руку и проверил второй карман. И лишь потом вспомнил, что ещё перед поездкой в Москву скомкал и выбросил в урну последнюю пачку сигарет. Он тяжело вздохнул: вот так радость победы над собой вдруг оборачивается огорчением. Вспомнил,

как тяжело было выдержать первые пять дней: организм настойчиво требовал привычного наркотика. Но, продержавшись неделю без вредной привычки, мужчина почувствовал, что некурящим жить проще и приятнее, и что минздрав прав хотя бы в одном: курение убивает. Стоило короткое время обойтись без никотиновой соски, как исчез, ушёл в небытие ежедневный надрывный кашель. Да и возраст всё чаще стал напоминать, что к здоровью следует относиться более бережно.

Но сейчас он жалел о том, что в кармане не нашлось ни одной сигаретки. Взвинченные нервы требовалось чем-то успокоить. Мужчина ещё немного постоял, глядя себе под ноги, потом поднял лицо и сердито бросил в пространство:

– Дрянь!

Он спустился по ступенькам и направился к тройке парней, стоящих поблизости, чтобы «стрельнуть» у них сигаретку. Парни курили, шумно обсуждая какую-то тему и обильно сдабривая свою речь ненормативной лексикой. Мужчина горько усмехнулся: мат стал неотъемлемой частью родной речи. Теперь его можно услышать где угодно, и никто никому не делает замечания. Да и само выражение «нецензурная речь» стало нелепым анахронизмом, поскольку цензуру давно упразднили. Впрочем, все давно к этому привыкли, и не стоит обращать внимания. Просто сегодня он взбудоражен и любой пустяк воспринимает болезненно. Однако курить расхотелось. Лучше пройтись пешком – и здоровью польза, и грустные мысли по дороге развеются.

Мужчина подошёл к молодёжи.

– Ребята, подскажите, как добраться до Казанского вокзала.

Парни стали объяснять, как пройти на остановку и на каком транспорте можно доехать, но мужчина прервал их.

– Лучше покажите, в какую сторону идти. Хочу пешком прогуляться.

Долговязый парень присвистнул.

– Да ты чё, отец! Это ж километров пять пёхом переть. А то и все шесть.

– Ничего, дойду.

– Может, у тебя денег нет? – спросил второй. – Скажи, дадим.

– Есть у меня деньги.

– Отберём, – сострил третий.

Троица весело расхохоталась. Мужчина подождал, когда они угомоняться, и опять задал вопрос:

– Так куда мне идти?

Долговязый переглянулся со своими приятелями и демонстративно пожал плечами, как бы выражая недоумение.

– Как говорится, охота пуще неволи, – он перевёл взгляд на приезжего и махнул рукой, указывая направление. – Вон в ту сторону топай. Ну, ты, батя, даёшь!

Третий из них, остряк, изобразив на лице сочувствие, сказал проникновенным голосом:

– Далеко топать. С чемоданом точно не дойдёшь. Лучше брось его здесь.

Все трое опять загоготали.

Мужчина усмехнулся.

– Спасибо… сынки! Уж как-нибудь…

Он пошёл в указанном направлении, с любопытством поглядывая по сторонам. Ему уже много лет не доводилось бывать в столице. Да и на этот раз он вряд ли мог бы позволить себе такую роскошь. Благо, очень кстати подвернулась возможность съездить в командировку. Прежде по командировкам разъезжала его жена, теперь уже бывшая. Она любила путешествовать. И больше всего ей нравилось наведываться в Москву. Москвой она грезила, неоднократно делясь своими мыслями о том, что в нашем отечестве только этот город способен раскрыть перед человеком перспективы на счастливую, успешную жизнь. Из очередной командировки в столицу она не вернулась…

Мужчина тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, и вновь занялся созерцанием городского

вида. Москва сильно изменилась. Как, впрочем, и большинство других городов. Он шёл, разглядывая старые здания и новые постройки, читая вывески и рекламные щиты – лишь бы отвлечься от своих горьких дум. Однако поймал себя на том, что все отвлекающие действия выполняет чисто механически, а мысли «на злобу дня» по-прежнему не отпускают его, держат в плену. Но вскоре произошло событие, полностью переключившее на себя его внимание.

Пересекая очередной двор, мужчина услышал поблизости сердитое звучание автомобильных клаксонов. Когда же он вышел на небольшую узенькую улицу, то понял причину дорожного концерта. Перегородив проезжую часть, по дороге шеренгами шагала экзотическая публика. Это были мужчины довольно странного вида: большинство по пояс голые, а многие в одних плавках или боксерах. У некоторых на торсах, руках, ногах и даже лицах красовались татуировки, изображающие подчас излишне вольные сцены жизни. Пирсинги, серьги в ушах, элементы женских нарядов – всё это красноречиво говорило о том, что представляет собой данная процессия. У двоих в руках были флаги с изображением радуги. Они шли, явно дурачась и дразня стоявших по обочине дороги невольных зрителей, не обращая внимания на яростное гудение клаксонов машин, которым они перекрыли движение.

– Поганый город! – раздался рядом гневный голос.

Мужчина повернул голову. Рядом с ним стоял пожилой, но ещё довольно крепкий человек высокого роста.

– Раньше, в советские времена, я любил бывать в Москве. Гордился своей столицей, – продолжал незнакомец, обращаясь к нашему герою. – А теперь – тьфу! Мерзость одна. Как вы тут живёте?

– Я приезжий, – сказал мужчина. – И вполне с вами согласен: не хотелось бы здесь жить.

– Значит, вы тоже нездешний? Из каких краёв прибыли?

– Из Сибири.

– А я с Урала. Сибирь и Урал – два региона в стране, где ещё осталось хотя бы немного от былой нравственности. Потому мы с вами и понимаем друг друга. Гляжу на это отребье, и страшно становится. Не дай, Бог, чтобы эта раковая опухоль пустила к нам свои метастазы.

– Как вы можете по кучке уродов судить обо всех москвичах? – с обидой в голосе вступила в разговор женщина лет сорока. – Вот я, к примеру, коренная москвичка, но меня такие зрелища возмущают не меньше, чем вас. Что мы, простые люди, можем сделать? Вот куда власть смотрит? Неужели не видит, что творится?

– Всё она видит. Только не зря говорят: ворон ворону глаз не выклюет. Такие же!.. – высокий незнакомец удержался от резкого эпитета, лишь сердито сплюнул.

Внезапно по толпе зевак прошло волнение. Народ расступился. Из ближайшего двора в образовавшийся в толпе просвет проскочила группа молодых людей в спортивной форме и чёрных масках. Вооружённые бейсбольными битами, обрезками стальной арматуры и цепями, они яростно набросились на гордо шествующих гомосексуалистов. Шеренги смешались, в считанные секунды превратившись в подобие муравейника. Нападавших было втрое меньше, но они были вооружены, натренированы и психологически готовы к драке. Проезжая часть дороги превратилась в поле битвы, откуда неслись крики, ругань, стоны, смачные звуки ударов. Какое-то время геи пытались оказывать сопротивление, которое, однако, было очень быстро сломлено. Одному из шествующих, крупному накаченному верзиле, удавалось отбиваться от наседавших на него агрессоров. Он перехватил цепь у парня, пытавшегося его ударить, и рывком притянул противника к себе. Но схватить не успел. Тяжёлая бита с размаху угодила ему сбоку в лицо. Раздался противный хрустящий звук. Верзила рухнул, как подкошенный. К этому времени на асфальте уже тут и там в лужах крови валялись без движения, метались в агонии или пытались ползти избитые, изувеченные люди.