Шрифт:
Часть 1. Запас прочности
Тяжёлый лайнер ИЛ-86 вырулил на взлётную полосу и остановился. Свист двигателей сначала слегка затих, но потом вновь стал набирать силу, плавно переходя в громкий и немного жутковатый рёв. Машина сорвалась с места и с огромным ускорением помчалась по бетонной дорожке, вжимая находящихся в ней людей в спинки сидений. Считанные секунды разбега – и вот уже колёса оторвались от полосы, самолёт стал подниматься в небо. Пассажиры дружно захлопали в ладоши. Я невольно усмехнулся. Мне всегда казалась по-детски наивной эта перенятая у Запада традиция. Ну, взлетели –
Должен заметить, что эти мои не слишком оптимистические размышления носят чисто философский характер. Я вовсе не боюсь летать самолётами, хотя и испытываю в душе некоторое волнение, как, наверное, любой нормальный человек. Это как с колесом обозрения. Когда смотришь на него с земли, конструкция кажется прочной и несокрушимой. А вот наверху всё воспринимается несколько иначе. Но как ослабевшая уверенность в прочности «чёртова колеса» не мешает любоваться открывшейся внизу панорамой, так и мои философские мысли ничуть не помешали мне прильнуть к иллюминатору, чтобы в полной мере насладиться красотой, которую не в силах подарить даже самое огромное в мире колесо обозрения.
В свои тридцать восемь я успел полетать на самолётах десятки раз. Помню, ещё в самый первый перелёт мне досталось место у иллюминатора. Стояла осень. Сентябрь перевалил за середину, разрисовав природу всем богатством своих красок. Глядя в круглое оконце ещё не набравшего большой высоты лайнера, я был восхищён открывшейся мне картиной. Душу заполнил восторг. С тех пор, приобретая билет, я назойливо упрашивал кассира предоставить мне место у борта самолёта. Иногда мне везло, иногда нет.
Сегодня получилось по второму варианту. Мне досталось место с правой стороны посередине ряда. Я не стал слишком сильно расстраиваться, послушно расположился в своём кресле, слегка завидуя соседке справа. Но буквально перед самым взлётом женщина вдруг сама предложила мне поменяться местами. Сначала я удивился. Даже скажу больше: я был неприятно удивлён. Дело в том, что сидящая рядом женщина была молода и хороша собой. Её умное интеллигентное лицо мне сразу понравилось, вызвало глубокую симпатию. И я уже мысленно начинал подбирать слова для знакомства и строить нашу будущую беседу. И вдруг выясняется, что она абсолютно равнодушна к красотам окружающего мира. Как тут не разочароваться? Но, вновь взглянув на попутчицу, я сразу всё понял. Лицо женщины было смертельно бледным. Вероятно, чувство прекрасного ей было вовсе не чуждо, просто в настоящий момент его напрочь вытеснило другое, куда более сильное чувство – страх. Бледность лица, скованность движений, крепко вцепившиеся в подлокотники пальцы – всё красноречиво говорило о том, что женщина панически боится полёта.
Я уступил даме место, испытывая в душе тревогу. Перспектива лететь рядом с бьющейся в истерике пассажиркой меня отнюдь не прельщала. Но вот самолёт разбежался и стал подниматься в воздух, оставляя внизу домодедовский аэропорт. Я прильнул к иллюминатору, на время забыв про свою попутчицу. Вскоре она напомнила о себе сама:
– Ну и как? Нравится? – послышался за спиной её голос.
– Да,
Она беспомощно улыбнулась.
– Увы…
Глядя на бледное лицо и скованное страхом тело соседки, я невольно подивился её самообладанию. Свой страх она держала в себе, не давая ему вырваться наружу. Чтобы убедится в правильности своих подозрений, я спросил:
– Вы боитесь высоты?
– Да, у меня акрофобия.
– Как я догадываюсь, это слово означает высотобоязнь? – задал я глупый вопрос. Ведь и так ясно: если женщина жутко боится высоты, потому что у неё акрофобия, то что же ещё может означать это слово?
Мой промах не ускользнул от попутчицы.
– У вас железная логика! – сказала она, вновь слабо улыбнувшись.
Я едва не рассердился. Посмотрела бы на себя, острячка! В самолёт садилась симпатичная особа, а теперь на смерть похожа, только косы в руках нет. Но, решив, что не стоит обращать внимания на подобные уколы, я спросил:
– Зачем же вы воспользовались самолётом? Ехали бы поездом – дольше, зато спокойнее.
Женщина прижалась затылком к подголовнику и закрыла глаза.
– Иногда приходится считаться со временем, – сказала она холодным тоном, который можно было истолковать так: «Что толку сейчас рассуждать об этом?».
До меня начала доходить простая мысль: женщина обратилась ко мне за помощью. Она и разговор-то завела лишь затем, чтобы я помог ей отвлечься, забыть на время про свой страх. А я, выходит, не оправдал надежд. Надо было срочно спасать положение, менять тему разговора. Однако меня очень беспокоил один момент, который я посчитал нужным прояснить незамедлительно.
– Простите меня за дурацкие вопросы, но всё же хочу спросить вас ещё кое о чём. Обещаю, что из глупых вопросов этот будет последним.
Женщина вновь открыла глаза.
– Спрашивайте.
– Я не знаю, что мне делать, если у вас – не дай, Бог! – начнётся паника. Может быть, вы знаете какие-нибудь рецепты для оказания экстренной помощи в подобных случаях?
Она пожала плечами и неуверенно сказала:
– Надеюсь, что этого не случится. Мне кажется, до меня добрался только Фобос, а не его младший брат Деймос.
Как большой любитель астрономии, я хорошо знал, что представляют собой Фобос и Деймос. Но при чём они здесь, мне было совершенно непонятно. Я с удивлением уставился на свою попутчицу.
– Простите! – сказала она. – Я совсем не подумала о том, что эти персонажи вам могут быть не знакомы.
– Да в том-то и дело, что знакомы, – возразил я. – Фобос и Деймос – спутники Марса. Ради бога, объясните, каким образом они могут до вас добраться?
На этот раз улыбка женщины получилась не такой страдальческой, как две предыдущие. В лице появилось оживление.
– Я ничего не знала о спутниках Марса, – призналась она. – Вы меня просветили по части астрономии. Но я имела в виду не небесные тела, а героев греческой мифологии – сыновей бога войны Ареса. Фобос означает страх, Деймос – ужас.
Я с облегчением заметил, что разговор, как бы сам собой ушедший в сторону, немного отвлёк мою попутчицу, помог расслабиться. Решив не упускать момент, я для поддержания беседы с усмешкой сказал:
– Ничего не скажешь, хороши детишки!
– В папу, – в тон мне ответила женщина. – Кстати, в римской мифологии бога войны называют Марсом. А от имени Фобос и образован термин «фобия» – боязнь.