Последний день туготронов(сб)
Шрифт:
Всеми овладело нетерпение. Наконец стрелка больших часов в коридоре с громким щелканьем перескочила через последнюю минуту и остановилась на семи.
Ребята быстро входили в физический кабинет. Черные шторы на окнах были опущены. Яркий электрический свет отражался в стеклах портретов Ломоносова, Фарадея и Ньютона. Ломоносов мечтательно вглядывался в противоположный угол, Фарадей ехидно улыбался, а Ньютон скучно смотрел на потрепанную таблицу Менделеева.
В пять минут восьмого на кафедре появился Женька— он же председатель Клуба искателей. Почти одновременно открылась дверь, и вошла уборщица тетя Матреша. Она
— Уважаемые члены клуба! — торжественно начал председатель. — Мы будем обсуждать в нашем клубе не только достоверные данные, но и некоторые фантастические сообщения, которым еще многие не верят...
— Брось хвалиться-то! — послышался голос Колотушкина, сидевшего близко от кафедры.
На Колотушкина зашикали. Он замолчал.
— Итак, — продолжал председатель, — сейчас выступит член нашего клуба Сёма Разведкин. Он недавно вернулся из научной экспедиции.
На кафедру поднялся Сёма. В руках он держал какой-то предмет, завернутый в довольно помятый лист «Вечерней Москвы». Сёма бережно положил таинственный сверток на кафедру и начал доклад,
— Наука движется вперед, — сказал он. — Каждый день кто-нибудь открывает что-нибудь новое. Не знаю, как другие, а я еле успеваю следить за развитием науки по журналу «Юный техник».
Слушатели подтвердили слова докладчика одобрительным гулом.
— А вот попробуйте вы придумать что-нибудь такое, чтобы нигде про это еще не было написано, — продолжал приободрившийся Сёма. — Я сейчас расскажу вам про свои приключения и докажу их правдоподобность. А вы, если хотите, опровергайте.
— Молодец, Сёмка! Принимаем вызов! — снова подал голос Колотушкин.
— Мои приключения, — начал Сёма, — можно было бы назвать «На глубине тысячи эскалаторов под землей». Это название, — продолжал он, — показывает, что хотя события происходили под землей, но гораздо глубже, чем в метро...
Сёма вдохновлялся все больше и больше. Известные уже читателю приключения быстро разворачивались перед изумленными членами Клуба искателей. Докладчик всецело завладел вниманием слушателей. Он бегло отвечал на вопросы, прохаживался вдоль кафедры, рисовал на доске Кувшин электрических зарядов и надувал щеки, подражая звукам музыкальных инструментов на Острове Полупроводников.
Девочки шумно аплодировали, а председатель налил из крана стакан воды и вежливо подал его Сёме.
Но вот наступил и для Сёмы тот трудный и неизбежный для каждого ученого-докладчика момент, когда поднимается несколько рук сразу и каждый из выступающих задает по вопросу, действующему подобно удару в подбородок во время боксерского поединка.
— Где находится Дом с тремя петухами и лестница, ведущая к Лиловому морю?
— В каком году попали под землю индусы, спасенные капитаном Немо?
— Кто бросил в Яузу фиолетовую бутылку с запиской?
— Где, наконец, сама бутылка?
Сёма выслушал вопросы, мужественно улыбаясь.
— Итак, — начал Сёма, — отвечаю на первый вопрос. Я уже рассказывал, как мне пришлось дать индусам честное слово в том, что путь к Лиловому морю останется в тайне. Это слово мне нетрудно сдержать. И вот почему. — Здесь Сёма сделал многозначительную паузу. — Дело в том, — продолжал он, — что месяц тому назад снесли начисто Пенькосбытконтору, а решетку с тремя петухами сдали в металлолом. Место, где стоял Дом с тремя петухами, залили асфальтом, а набережную забетонировали.
Председатель встал с места и торжествующе спросил:
— Ясно?
— Ловко! — ответил Колотушкин и присвистнул.
Сёма сделал вид, что не заметил ехидства, и продолжал:
— В каком году капитан Немо спас Диаманту и его друзей? Вопрос законный, — солидно заметил он. Повторяю. Жюль Верн забыл о том, что между событиями в книгах «Двадцать тысяч лье под водой» и «Таинственный остров» прошло шестнадцать лет. Ясно, что индусы были доставлены капитаном Немо во время этого шестнадцатилетнего периода. Когда именно? Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо либо прибавить лет десять к тому году, в котором по ошибке одновременно началось действие в обеих книгах, либо, наоборот, вычесть. Правильный ответ на этот вопрос смог бы нам дать только сам Жюль Верн.
Сёма вздохнул и уныло помолчал, давая понять, как удручает его смерть знаменитого писателя.
Председатель снова произнес:
— Ясно?
Сёма, не теряя времени, перешел к ответу на третий вопрос:
— Уважаемые члены клуба! На вопрос о том, кто бросил фиолетовую бутылку с запиской в Яузу, я могу ответить только предположением. — Сёма медленно прошелся по кафедре. — Я думаю, — сказал он задумчиво, что эта бутылка была брошена одним из друзей и последователей капигана Немо, которому он завещал открыть при благоприятных обстоятельствах тайну местонахождения спасенных индусов и вернуть их на родину. Может быть, этот друг капитана, — продолжал, увлекшись, Сёма, — жил где-нибудь поблизости от нас и передал бутылку и завещание Немо своему сыну...
— Или правнуку... — подсказали слушатели.
— Или дяде, — пискнули девочки.
— Или тете, — крикнул Колотушкин.
— Уважаемые члены клуба! — крикнул Женька охрип-шим голосом. — Прошу вас соблюдать тишину, чтобы получить ответ на последний вопрос: где же сама фиолетовая бутылка?
— Да, да! — зашумели члены клуба. — Где фиолетовая бутылка?
Сёма стал медленно разворачивать таинственный предмет, завернутый в старую «Вечернюю Москву». Все затаили дыхание. Наконец Сёма извлек из бумаги разбитую фиолетовую бутылку без горлышка, имевшую действительно очень странную форму. Сёма подошел к доске и, держа остаток бутылки в левой руке, стал рисовать предполагаемую форму горлышка. На доске появился набросок фантастической бутыли. Сёма отошел в сторонку и скромно произнес:
— Этот рисунок дает некоторое представление о редкостной бутылке, которую я собираюсь отдать в музей.
— Вот уж нет, голубчик! — раздался неожиданный возглас с задней парты, и, ко всеобщему изумлению, к доске двинулась тетя Матреша. В одной руке она держала чернильную тряпку, а в другой... фиолетовое горлышко от знаменитой бутылки. — Я те дам в музей! — возмущенно повторила она и неожиданно обратилась к председателю собрания: — Это ты, оказывается, Женька, разбил весной мою заветную чернильную бутылку! А ведь она мне от тети Маруси досталась. Еще тетя Маруся из нее фиолетовые чернила в парты наливала. И хранила-то я бутылку в заветном месте под лестницей уж, поди, лет пять! Сколько озорников у нас в школе перебывало! И ведь никто ее не нашел. А ты, голубчик, обнаружил.