Последний долг

Винтерс Пэппер

Он. Сломал. Ее ... Руку.

Чертов ублюдок.

Я почувствовал ее боль, недоумение и ужас, когда молоток раздавил ее плоть. Я почувствовал ее страх, что она не пройдет через охрану аэропорта с бушелем бриллиантов в гипсе.

Я хотел сказать ей, чтобы она кричала, когда садилась в самолет. Пусть пилоты знают, что у нее контрабанда и ее следует задержать. Если ее поймают, ее задержат, возможно, осудят, и она останется жива в тюрьме, пока я не найду способ освободить ее.

Если бы она была заперта, Кат не смог бы убить ее, и я мог бы нанять лучших адвокатов,

чтобы закрыть ее дело. Я мог бы показать всему миру, чем занималась моя семья. Я мог бы открыть правду и, наконец, показать, на что способны деньги.

Какую преданность он мог купить.

Какие грехи он мог скрыть.

Как счастливые семьи среднего класса были обмануты теми немногими, кто владел богатствами земного шара.

Если это означало, что я попаду в тюрьму, так тому и быть.

По крайней мере, моя совесть наконец-то будет чиста, и Нила будет жива.

И Кат сгниет рядом со мной в камере восемь на восемь, никогда больше не увидев ни своего драгоценного Хоуксриджа, ни бриллиантов.

Мечта разбилась вдребезги, когда я повернулся, чтобы посмотреть на Маркиза. Я не мог освободиться сам. Но он мог бы мне помочь.

– Освободите меня, и я заплачу вам два миллиона фунтов.

Я потянул за веревки вокруг моих запястий, тяжело вдыхая воздух. У меня был сильный ушиб груди после аварии, и я не переставал мучиться от сильной головной боли. Я не сдержал своего обещания заплатить водителю, который привез меня сюда, и не сделал того, что обещал, спасая Нилу.

Вся эта поездка была одним большим провалом. Тем не менее, я бы променял все хорошее, что я когда-либо делал, если бы мог перемотать время назад и не дать Кату сломать руку Ниле.

Маркиз усмехнулся.

– Твоя бабушка заплатила мне гораздо больше за мою преданность.
– Скрестив руки на груди, он свирепо посмотрел на меня.
– Хватит болтать. Я не отпущу тебя ни за какие деньги.

– А как насчет титула? Собственное поместье? Акции наших компаний?
– Я плюнул.
– У каждого есть своя цена. Назовите её.

Маркиз разглядывал свои ободранные ногти, как будто он был гребаным королем на своем троне.

– Я получу все это, если останусь верен Бонни.
– Он фыркнул.
– Так что заткнись на хрен.

Я тяжело выдохнул. Сейчас он не сдвинется с места, но он сделает это. Мне просто нужно было найти его слабое место. Всех можно было купить. Мы узнали этот яркий пример за годы взяточничества и контроля.

Мои мысли вернулись к Ниле и Кату, ведя счет времени и расстоянию, медленно разделявшим нас.

Я должен освободиться.

По пещере разнеслась пронзительная мелодия.

Маркиз ссутулился и вытащил телефон. Он ткнул пальцем в экран, прижимая его к уху.

– Да?

Молчание.

– Все еще на полу и связанный. Да, сделаю. Понял.

Он повесил трубку, и зловещая улыбка растянула его губы.

– Похоже, тебе следует устроиться поудобнее, Хоук. Я получил приказ не отпускать тебя, пока президент не сядет в самолет. И затем…он хочет, чтобы я преподнес тебе особый сюрприз.

Конечно…

Я

не ожидала, что Кат позволит мне выжить - не после того, как пытался убить меня. Может, у него и было болезненное увлечение тем, что я выживу в мире, где Нила не существует, но он понимал, что в тот момент, когда я буду свободен, в тот момент, когда у меня появится шанс, он будет мертв.

Если он оставит меня в живых, это только вопрос времени.

Он не оставит меня в живых…

Я стиснул зубы.

– А что за сюрприз?

Я уже знаю.

Боль, а потом смерть.

Кат был не слишком оригинальным.

Маркиз сжал кулаки, показав покрытые струпьями костяшки пальцев и мускулистые предплечья.

– Увидишь.

***

Кат крепче сжал мою неповрежденную руку, таща меня быстрее через аэропорт.

С тех пор как мы оставили Джетро в шахте и полетели на джипе в маленькую хирургическую клинику на окраине Габороне, он не давал мне покоя.

Пока африканский доктор кивал, улыбался и готовил мою руку к рентгену, Кат умылся и переоделся, сменив грязные джинсы и белую рубашку на черные брюки и рубашку.

Доктор не снял гипс и не показал мне рентгеновские снимки, когда дряхлый аппарат зажужжал и сделал зернистые снимки того, что сделал со мной Кат.

Как только большие черно-белые снимки были надежно спрятаны в его портфель, Кат дал мне пять минут, чтобы вымыться как можно лучше в маленькой ванной хирургического отделения. Кровь Дэниэля и из ран от автокатастрофы просачивалась в отверстие ванной, открывая царапины и синяки во всем их красочном великолепии.

У меня не было косметики, чтобы скрыть следы, и не было другого выбора, кроме как переодеться в ту одежду, которую я прихватила из чемодана по пути из Алмаси Кипанга.

К сожалению, он не выбрал ничего из одежды, которую я художественно исправила, оставив меня без скальпелей или вязальных спиц, оставив меня уязвимой.

Единственной хорошей вещью в операции доктора было то, что приятный мужчина дал мне домашний медовый батончик мюсли - то ли заметив, как я пялилась на его бутерброд, лежащий на столе, когда он делал мне рентген, то ли почувствовав слабость, когда Кат вывел меня наружу.

Я была не очень высокого мнения о его практике, учитывая, что он не проверил, правильно ли «собрана» моя рука, или внутри ничего серьезно не повреждено, но я сунула еду в рот, прежде чем Кат успел выхватить её.

В соответствии с временным графиком Ката, он представлял себе мою голову в корзине в течение нескольких дней. Кому какое дело, если у меня рука не в порядке? Больше в этом нет надобности.

Вот чего ты боишься.

Но этого не произойдёт.

Я сжала пальцы, проверяя уровень боли от перелома. Моя хватка была слабой, и она горела, чтобы двигаться, но у меня все еще была подвижность. Мои пальцы все еще работали, за что я была благодарна. Я не могла смириться с мыслью, что никогда больше не смогу шить или держать в руках замысловатые иглы и кружева.