Последний долг
Шрифт:
Он опять исчез за дверью, и опять мой взгляд ухватил включенную на мониторе игру. Я подумал, что никакого оператора там нет, а мой новый патрон бегает туда отдохнуть от моего общества и сразиться с космическими монстрами. Так, мимоходом. Ввиду отсутствия в данный момент монстров земных.
В досье действительно не оказалось ничего ценного.
Цветная фотография, на которой изображен тот самый крепыш с раздавленными ушами. Засняли его явно не в лучший момент жизни — судя по выражению лица… Заявление о приеме на работу. Стандартная анкета, в графе «семейное положение» стоит «женат». Значит, опять-таки не перепутал я, именно у него семейные проблемы. Медицинские справки.
Или понизили в должности? Был охранник, а стал помощник охранника…
Остальные листы в досье были чистыми. Ждали новых подвигов героя. А где же результаты бесед с соседями? Получается, либо Бабко живет в поле, либо я один удостоился такой чести.
Когда вернулся Марголин, я сидел и курил, вспоминая свою практику по охране Гостинки, пытаясь уцепиться хоть за что-то. Марголин улыбался сурово и слегка устало, как человек, в неравной схватке победивший космических осьминогов и защитивший Землю от покорения. Пройдясь по комнате, он приподнял жалюзи и долго смотрел на улицу — может быть, беспокоясь о своей машине, — а потом сел в кресло.
— Ну-с, какие идеи, молодой человек? Я пожал плечами.
— Не знаю, какими возможностями мы располагаем. И каков обычный порядок действий.
— Понятно. Устава и инструкций общих у нас нет. Каждый действует в меру сил и здравого смысла. Естественно, в рамках закона. То есть вывозить Бабко в лес и гладить его утюгом мы не будем.
— Потому что там розетки нет, — буркнул я, но Марголин не обратил на мою реплику ни малейшего внимания.
— А потому действовать мы станем следующим образом. Один из охранников Гостинки заболел, и надолго. С завтрашнего дня ты займешь его место и будешь направо и налево трепать, что ты — резервник, ожидающий постоянного места, и работа эта для тебя временная. Таков обычный порядок, и особого внимания на тебя никто не обратит. Постарайся сблизиться с Бабко, но естественным, так сказать, образом. Предлагать ему килограмм анаши прямо завтра не стоит. И не надо хлопать его по плечу и кричать: «Вася, не тебя ли я вчера видел в своем подъезде с косяком?» Если за пару дней сдвигов не будет, не страшно. Организуем сами. Ясно?
— Вполне.
— Это хорошо. Бабко тяжело идет на контакт, а потому постарайся не переборщить.
— У него действительно проблемы с женой?
— Уже нет. Она от него ушла. Насовсем.
— А с квартирой?
— Хочешь предложить ему погостить? У него своя однокомнатная.
Мы обсудили еще некоторые чисто технические детали, и Марголин проводил меня до дверей. Мы обменялись рукопожатием, и я ушел.
Не знаю, что меня к этому толкнуло, но вместо трамвайной остановки я с четверть часа крутился по дворам, сожрал гамбургер и зашел в подъезд дома, расположенного напротив «точки», которую я недавно покинул.
Присел у лестничного окна и стал ждать. Батарея отопления, к которой я прижался спиной, была раскалена, как жаровня… Я свыкался с мыслью, что какое-то время мне придется побыть «крысой» среди своих…
Примерно через час дверь «точки» распахнулась и появился Марголин. Он надел длинное светло-бежевое пальто и очки в
Я выждал несколько минут, а потом пошел вниз.
Теперь я знал, что у моего нового шефа есть светлое пальто.
Вот только зачем мне это было нужно?
На следующее утро я явился к месту службы.
Охранники на этом объекте работали по одиннадцать часов, с восьми утра до девятнадцати, по графику «неделя через неделю». Платили здесь не слишком, и большинство поправляло свои финансовые дела примитивной мелкой спекуляцией.
В смену выходило около сорока человек, контролировали три главных входа на территорию, один сидел на телефоне в комнатушке административного корпуса, а две или три пары, снабженные радиостанциями и короткими дубинками, шлялись где попало, представляя собой нечто вроде мобильного резерва, призванного наводить порядок в торговых рядах. Попасть в этот патруль было совсем не просто, надо было поддерживать какие-то особые отношения с Витей Гороховым, который руководил сменой.
Охранников можно было разделить на две категории. Первые представляли собой тридцатисорокалетних мужиков, в основном бывших армейских офицеров, и пенсионеров МВД. У всех были семьи, у большинства — дети. Разговаривали они в основном о футболе, рыбалке и дачах, а в свободное время рьяно и сплоченно занимались перепродажей местного барахла. Во вторую группу входили молодые люди двадцати—двадцати пяти лет: короткие стрижки, силовые виды спорта, разговоры о кабаках, профессиональном боксе и машинах.
Бабко предпочитал держаться от всех в стороне. В этом я убедился в первый же день, когда простоял с ним бок о бок почти полтора часа, и все это время он с отрешенным видом жевал резинку и смотрел куда-то вдаль, хотя вся даль заканчивалась метров через тридцать облезлой кирпичной стеной и нагромождением мусорных бачков.
По причине зимнего времени и буднего дня торговля протекала вяло. У одних ворот нас стояло восемь человек, и мы разбились на четыре пары, каждая должна была отстоять по часу с лишним. Шестеро остальных в это время грелись где-нибудь неподалеку.
Около четырнадцати часов, когда заканчивался наш с Бабко срок, все охранники неожиданно для меня вылезли из укрытия и выстроились под аркой в цепочку, как и должны были стоять с утра до вечера.
Через несколько минут к воротам подкатила черная «девятка» с зеркальными стеклами, приехал Горохов. Не выключая двигатель, он поставил машину под углом к воротам, перегородив часть улицы. Даже при закрытых дверях из салона доносился рев магнитофона, а когда он вылезал, я увидел сидевшую на переднем сиденье блондинку в короткой шубке и нагнувшуюся к ней с заднего дивана рыжеволосую девицу в кожаной «косухе».
Витя был человеком неопределенного возраста, худой, темноволосый, смуглый, с тонкими чертами лица, с неизменной улыбкой. Он никогда ни с кем не ссорился и даже свое недовольство как начальник высказывал все с той же улыбкой тихим голосом. Впрочем, поводов для недовольства ему старались не давать. Требования его были невысоки, понапрасну он ни к кому не придирался, и с ним всегда можно было договориться об отгуле или одолжить у него небольшую сумму на длительный срок. Говорили, что у него есть свое дело, которым он занимается более активно и охотно, а в «Оцеплении» удерживается благодаря родственным связям с кем-то из руководства лишь для того, чтобы иметь возможность таскать боевой ПМ…