Последний дом на Никчемной улице
Шрифт:
– Но я за нее тревожусь.
Он поднимает глаза.
– Мне кажется, она… – Я на миг замолкаю в нерешительности. – Мне кажется, моя кошка, как это называется? Гомосексуалка. Лесбиянка. Думаю, ее привлекают самочки.
– Почему вы так думаете?
– Она постоянно смотрит в окно на другую кошку. Смотрит все время. Точно вам говорю – она ее любит. Моя Мамочка очень расстроилась бы, узнав, что я завел кошку-гомосексуалку. У нее с этим строго.
На миг воздух наполняется запахом уксуса, еще чуть-чуть, и меня вырвет. Я не собирался ничего этого говорить.
– Вы полагаете,
– Не хочу о ней больше говорить, – говорю я.
– Но ведь…
– Нет! Нет, нет, нет, нет и НЕТ.
– Ладно, – соглашается он, – а как ваша дочь?
Я вздрагиваю. Упоминание о Лорен вырвалось у меня один-единственный раз и то по чистой случайности. Это оказалось огромной ошибкой, потому что потом он с этой темы больше не слезал.
– Она проводит много времени в школе, – говорю я, – поэтому мы с ней видимся нечасто.
– Знаете, Тед, этот сеанс организован специально для вас. Персонально. Лично. И говорить здесь можно все, что угодно. Некоторые считают этот кабинет единственным местом, где в действительности можно выразить свои мысли. В повседневной жизни порой бывает трудно признаться в том, что мы думаем и чувствуем по отношению к тем, кто нам всех ближе и дороже. От этого человек чувствует себя в изоляции. А когда таит секреты, ему всегда очень одиноко. Поэтому очень важно иметь возможность говорить, чувствуя себя в полной безопасности, например, как здесь. Так что можете выкладывать мне все без утайки.
– Ну что ж, – говорю я, – в моей жизни есть стороны, о которых мне хотелось бы когда-нибудь кому-нибудь рассказать. Но только не вам, а кому-то другому.
Он поднимает брови.
– Вчера вечером я смотрел по телику монстр-траков и думал: «Монстр-траки просто супер. Огромные, ревущие и забавные. Вот здорово было бы в один прекрасный день встретить человека, любящего большие грузовики».
– Это хорошая цель.
Его глаза будто затягиваются глазурью и превращаются в два шарика из голубого мрамора.
Я неделями припасаю самые скучные мысли, чтобы потом поведать их человеку-жуку. Порой мне трудно напридумывать столько всего, чтобы потом говорить целый час. Однако эта идея пришла мне в голову спонтанно.
– В своей книге, – говорит он, – я рассказываю о том, как диссоциация в действительности может нас защитить…
Теперь можно без опаски отключиться, что я и делаю. Человек-жук обожает говорить о своей книге, хотя она не опубликована или что-то в этом роде. Не думаю, что она у него вообще закончена. Он пишет ее, сколько я его знаю. Я так думаю, у нас у всех есть что-нибудь такое, о чем мы заботимся больше, чем обо всем остальном. Для меня это Лорен и Оливия. Для человека-жука его нескончаемая книга.
Под конец нашего часа он протягивает мне пакет из коричневой бумаги, в точности такой же, в каких дети берут с собой в школу ланч. Я знаю, что там четыре коробочки с таблетками, и чувствую себя от этого гораздо лучше.
Должен сказать, что с человеком-жуком я веду себя очень даже умно. Эта мысль пришла мне в голову некоторое время назад, вскоре после истории с Девочкой с фруктовым мороженым.
Перед этим у Лорен несколько дней держалась немного повышенная температура. Я хотел достать ей антибиотиков, но не знал как. То, в каком мы находимся положении, не понять ни одному доктору. Я надеялся, что она поправится без посторонней помощи, но шли дни, а ни о каком выздоровлении речь не шла. По сути, ей даже стало хуже. Я зашел в Интернет и нашел на противоположном конце города бесплатную больницу.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я Лорен. – Опиши мне свое состояние, только точно.
– У меня жар, – сказала она, – а по коже ползают мурашки. Я не могу думать и хочу только одного – спать. И устаю даже от обычного разговора с тобой.
Ее голос показался мне немного скрипучим. Я внимательно выслушал все ее слова, записал их, а бумажку сунул в карман.
Когда стемнело, отправился в город в ту бесплатную больницу.
Дабы осмотреть меня, врачам понадобилось два часа, но я и не возражал. В приемном покое было голо и пахло мочой. Но зато тихо. Некоторое время я просидел там наедине со своими мыслями. Как уже говорилось выше, в приемных мне думается лучше всего.
Когда меня вызвала сердитая дама, я вытащил записку и трижды прочел в надежде все запомнить. Затем прошел в небольшой кабинет, где меня встретил врач и спросил о симптомах. Я добавил в голос немного скрипа и сказал:
– У меня жар. По коже ползают мурашки. Я не могу думать и хочу только одного – спать. И устаю даже от обычного разговора с вами.
Я повторил все, что сказала Лорен. Слово в слово. И у меня получилось! Он прописал мне антибиотики и постельный режим. Я зашел в небольшую аптеку по соседству и купил все по выданному рецепту. От чувства облегчения я чуть ли не приплясывал в проходах между витринами. А обратно шагал с высоко поднятой головой, чтобы на меня мог смотреть окружающий мир. Видел симпатичную неоновую вывеску с цветком и лоток, на котором продавались фрукты в виде звезды. Видел женщину с крохотной черной собачонкой в большой красной сумке. И с силой прижимал к груди пакет с антибиотиками.
На мою улицу я вышел вконец разбитый. До клиники и обратно мне пришлось прошагать миль десять, а то и больше. Я дал Лорен антибиотики, подмешав их в еду, и вскоре ей стало лучше. План сработал!
Когда с Лорен все пошло наперекосяк, я понял, что нуждаюсь в некоторых ответах. Не столько о ее теле, сколько о мыслях. Вот почему мне пришла идея пойти к человеку-жуку, притвориться, что я говорю о себе, а на самом деле выспросить все о Лорен. Примерно как в той истории с антибиотиками, только на этот раз мне требовалась информация, а не лекарство.
Я возвращаюсь и выхожу на свою улицу. Дом напротив меня желтый с зеленой окантовкой. Я опять стою напротив жилища Леди Чихуахуа, и меня снова охватывает ощущение, что мне будто что-то такое известно. Словно в голове крохотными лапками вышагивают муравьи.
На телефонном столбе красуется какая-то бумажка. Я подхожу посмотреть, потому, как обычно, там вешают объявления о пропаже какого-нибудь кота. Порой кошки кажутся очень способными и независимыми, хотя на самом деле нуждаются в нашей помощи.
Конец ознакомительного фрагмента.