Последний довод королей

Аберкромби Джо

Остальные выглядели ничуть не лучше. Едва ли в крепости нашелся хоть кто-то, избежавший ранений. Даже дочь Круммоха получила ссадину. Один из парней Трясучки позавчера потерял палец, мизинец левой руки. Сейчас он смотрел на обрубок, плотно обернутый в грязную окровавленную тряпку, и морщился.

— Саднит, — сказал он и взглянул на Логена, сжимая и разжимая оставшиеся пальцы.

Наверное, Логену следовало его пожалеть. Он помнил эту боль, но досада была гораздо сильнее. Трудно было смириться с мыслью, что он потерял палец навсегда. Но у него не осталось

жалости ни для кого, кроме себя.

— Конечно, — ответил он мрачно.

— Я все время его чувствую.

— Ага.

— Это пройдет?

— Со временем.

— Сколько времени пройдет?

— Больше, чем у нас есть, похоже.

Воин тихо и сурово кивнул.

— Да.

За семь дней даже холодный камень и влажная древесина крепости испытали достаточно. Новые парапеты раскрошились и покосились, их залатали по мере возможности, но они снова просели. Ворота были заделаны гнилушками для костров, дневной свет струился сквозь прорубленные щели, а позади грудой были свалены камни. Хороший удар мог запросто их выбить. Хороший удар мог выбить напрочь и Логена, коли на то пошло.

Он сделал большой глоток кисловатой воды из фляги. Воду уже черпали с самого дна бочек. Еды тоже не хватало, как и всего остального. Особенно недоставало надежды — она убывала с каждым днем.

— Все еще живы, — прошептал он, но особой радости не почувствовал.

Еще меньше, чем обычно. Цивилизованная жизнь, в общем-то, была не в его вкусе, но мягкая постель, странное место, где справляют нужду, и легкое пренебрежение со стороны каких-то тощих идиотов казались сейчас неплохой альтернативой происходящему. Логен в тысячный раз спрашивал себя, зачем он вернулся на Север, когда услышал за спиной голос Круммоха-и-Фейла:

— Ну-ну, Девять Смертей. У тебя усталый вид, дружище.

Логен мрачно поднял голову. Безумная болтовня большого хиллмена начинала действовать ему на нервы.

— Работка выдалась тяжелая в эти несколько дней, если ты не заметил.

— Я заметил и принял участие. Так, мои красавцы?

Трое его детей переглянулись.

— Да, — ответила девочка тонким голоском.

Круммох хмуро посмотрел на них.

— Не нравится, как идет игра? Как насчет тебя, Девять Смертей? Луна перестала нам улыбаться, и ты испугался?

Логен пристально и сурово глянул на него.

— Устал, лучше так сказать, Круммох. Я устал от твоей крепости, твоей пищи, но больше всего я устал от твоей чертовой болтовни. Не каждому понравится слушать, как ты шлепаешь толстыми губами. Почему бы тебе не убраться подобру-поздорову? И приладить эту Луну себе на задницу.

Лицо Круммоха растянулось в усмешке, неровные желтые зубы выступили на фоне коричневой бороды.

— Этого человека я люблю!

Один из его сыновей, тот, который нес за ним копье, потянул отца за рубашку.

— Какого черта, мальчик?

— Что будет, если мы проиграем, па?

— Если мы — что? — прорычал Круммох.

Своей большой рукой он дал сыну затрещину и толкнул его лицом в грязь.

— Крепче держись на ногах,

мальчик! Здесь мы не проиграем!

— Во всяком случае, пока Луна любит нас, — негромко добавила его сестра.

Логен смотрел, как мальчик с трудом поднимается, прижимая руку к разбитому рту. Казалось, он вот-вот заплачет. Логену было знакомо это чувство. Возможно, ему следовало сказать, что нельзя так обращаться с ребенком. Возможно, он бы именно так и сделал — на первый день, даже на второй. Но не сейчас. Он очень устал, у него все болело, он был слишком подавлен для того, чтобы обращать на это внимание.

Черный Доу легким шагом приблизился к ним, скривив губы в подобии улыбки. Он был единственным человеком в лагере, кто пребывал в лучшем настроении, чем обычно, а если Черный Доу улыбается, все твои страдания становятся ничтожными.

— Девятипалый! — грубовато позвал он.

— Доу. Неужели закончились все, кого можно сжечь?

— Думаю, Бетод сейчас пошлет мне новеньких. — Доу кивнул в сторону стены. — Как ты думаешь, кого он отправит к нам сегодня?

— После того, что мы им устроили прошлой ночью, эти мерзавцы из Кринны сильно поистрепались.

— Чертовы дикари. Да, так и есть.

— И уже несколько дней не появлялись шанка.

— Четыре дня прошло, как он посылал на нас плоскоголовых.

Логен искоса взглянул на небо. Оно постепенно светлело.

— Похоже, сегодня будет хорошая погода. Как раз для доспехов, мечей и воинов, шагающих плечо к плечу. Как раз для того, чтобы попытаться покончить с нами. Не удивлюсь, если сегодня он пошлет против нас карлов.

— Я тоже.

— Лучших из лучших, — сказал Логен, — тех, кто служит ему с давних пор. Не удивлюсь, если увижу и Белобокого, и Бодуна, и Бледного Призрака, и чертова Малорослика, и всех прочих, когда они неспешно выйдут на прогулку у наших ворот после завтрака.

Доу усмехнулся.

— Лучшие из лучших? Толпа уродов, вот кто они. — Он повернулся и сплюнул в грязь.

— Не буду спорить.

— Правда? А разве ты не сражался по одну сторону с ними все те долгие и кровавые годы?

— Да, сражался. Но не могу сказать, что они мне нравились.

— Ну, если это тебя утешит, вряд ли они много думали о тебе в последние дни. — Доу пристально посмотрел на Логена. — Когда ты решил, что Бетод тебе не подходит, Девятипалый?

Логен так же пристально посмотрел на него.

— Трудно сказать. Накапливалось мало-помалу. Возможно, со временем его гнусность увеличивалась. Или моя уменьшалась.

— Или по одну сторону не нашлось места для пары таких гнусных поганцев, как вы с Бетодом.

— О, я не знаю. — Логен встал. — Вот нам с тобой по-настоящему хорошо делать дело вместе.

Широкими шагами он направился прочь от Доу, размышляя над тем, какая же легкая работа досталась Малахусу Ки, и Ферро Малджин, и даже Джезалю дан Луфару.

Семь дней, и все уже готовы впиться друг другу в горло. Все злые, все измученные. Семь дней. Одно утешение — этих дней вряд ли будет очень много.