Последний довод
Шрифт:
– Паша! Волоколамов! – позвал я достаточно громко, надеясь, что наверху меня не услышат.
– Здесь я, товарищ подполковник… – раздалось откуда-то из конца коридора.
– Где? – Я двинулся на голос и легко нашел нужную дверь. Паша начал легонько постукивать по ней кулаком.
Замок оказался не более крепким, чем на входной двери.
– Я ждал, что вы придете, товарищ подполковник… – пытаясь улыбнуться, признался Паша.
– А как иначе… Пойдем, – сказал я, разглядывая под лучом фонарика распухший нос Волоколамова. Кто-то основательно по нему приложился, не иначе как долго каблуком давил. – Ты один?
– Дядь Коль! – позвал старший сержант в глубину темной комнаты. –
Из комнаты вывалился, пошатываясь, наш сельский штатный пьяница дядя Коля. Он, как мне уже рассказывали, сцепился без повода с приезжими из «Правого сектора» в магазине. Не понравились они ему. Дядя Коля любит к кому-нибудь придраться уже после первого стакана и потому часто бывает бит. Но сейчас лицо его представляло собой такую страшную картину, что я быстро перевел фонарик на другие двери.
– Здесь еще пять человек… – объяснил Паша.
Я протянул ему лом, а сам продолжал светить. Замки начали падать один за другим…
Все пленники собрались у выхода рядом с телом часового.
– Куда ж теперь? – испуганно спросил один, которого я не узнал. – Перестреляют нас завтра. Опять сюда соберут и перестреляют. Прямо в подвале.
– Дуйте все в Донецк… – единственное, что смог я посоветовать. – Вас бы и так перестреляли, чтобы другим неповадно было фашистов не уважать. Сначала по домам разбегитесь, захватите что необходимо, деньжат или еще чего, и – руки в ноги… Бегите хоть все вместе, хоть по одному. Со мной только Паша остается.
Волоколамов, хотя был в гражданской одежде, вытянулся по стойке «смирно», словно получил приказ на выполнение боевого задания. А я сам еще толком не знал, что делать дальше. Бывшие пленники как в воздухе растворились. Скоро никого рядом с нами не осталось.
– Что делать будем? – спросил я старшего сержанта. – Тоже в Донецк отправишься?
– Надо сначала этих бандитов уничтожить. – Паша был категоричен.
– Уверен, что справимся?
– Конечно, товарищ подполковник. Их здесь всего-то человек, кажется, пятнадцать. Я им обещал, что они у меня под себя гадить со страха будут. Обещания надо выполнять.
– Надо выполнять… – согласился я.
Он, кажется, верил в меня больше, чем я сам в себя. По большому счету, я намеревался только освободить Пашу и вообще не думал о других пленниках. При этом начинать собственную маленькую и победоносную войну в мои планы не входило, хотя теоретически я знал, что мог бы такую войну провести и даже выиграть. Но я же приехал просто родителей навестить, а если «засвечусь», то это обязательно отразится на их судьбе. Им и без того несладко, а тут еще… А Волоколамову необходимо своих поднимать и уводить из села. Вернее, увозить. У его отца мотоцикл с коляской. Все трое поместятся. Автомат я готов был ему отдать, считая, что мне он ни к чему. На случай, если его попытаются задержать.
Но Паша был настроен, видимо, очень решительно.
– Если их не остановить, они здесь над людьми долго мудровать будут…
– Сейчас в селе только трое осталось. Водку жрут и яблоками закусывают. Часовой был четвертым. Остальные уехали. Вернутся, наверное, только к утру.
– Тем более. Разделились, специально для нашего удобства. Хотя бы этих троих для начала… Надо, товарищ подполковник…
Мне в моем положении было несравненно тяжелее, чем старшему сержанту. Его отец – почти мой ровесник, друг моего детства, все еще крепкий сообразительный мужик, легкий на подъем, а мой престарелый отец лежит дома, прикованный к постели после инсульта. Я не могу его бросить. И вместе с Пашей бежать не могу. Во-первых, в мотоцикле Волоколамовых нет лишнего места, во-вторых, если я сбегу, то стану первым
– Пойдем…
Кусты я преодолел, просто пройдя напролом, и остановился только у штакетника. Остановился, чтобы обернуться и посмотреть на Пашу. Но Волоколамов, как делал раньше это же я сам, уже перепрыгивал через забор…
Теперь я уже не полз, хотя ступал осторожно, как и старший сержант сбоку от меня. Как я уже убедился, бандиты из «Правого сектора» вели себя достаточно беспечно, считая, что никто не посмеет оказать им сопротивления, никто не решится дать им отпор, и это давало возможность надеяться на удачное воплощение задуманного. Хотя, в принципе, еще ничего и задумано-то не было. Мы только проводили рекогносцировку. А желание уничтожить бандитов было только озвучено, но никак не спланировано. Конечно, в спецназе ГРУ широко распространено и часто применяется такое понятие, как «работа по обстановке», то есть без предварительного планирования. Такая работа основывается на высокой боевой выучке и часто дает должный результат. Но все же продуманное и спланированное мероприятие всегда легче и чище в выполнении. Однако, чтобы провести планирование, следует сначала иметь конкретные данные. Эти данные нам и необходимо было добыть. Или в самом деле действовать по обстановке.
Но, к моему глубокому разочарованию, в доме, где отдыхала смена часовых, видимо, закончилась водка. Она всегда заканчивается не вовремя. Там, в доме, легли спать и свет выключили. Если выключили, значит, недостаточно пьяны. Мы с Пашей минут десять ждали в кустах хоть какого-то проявления жизни в доме. И дождались. Даже через двойное окно послышался заливистый храп. Мне подумалось, что такой храп просто обязан всех, кто рядом находится, разбудить и обеспокоить. Он звучал откровенно нездорово. Но из дома больше не донеслось ни звука. Должно быть, двое других хватили водки с излишком, поэтому на храп никакого внимания не обратили или просто привыкли каждую ночь слышать такие звуки.
– Спят, похоже, без задних ног… – прошептал старший сержант и тихо шмыгнул своим раздавленным носом.
– А хозяева дома где? – поинтересовался я. – Не знаешь?
– Только по разговорам. «Правый сектор», как приходит, хозяев выгоняет, и сам в доме хозяйничает. Хозяева где-нибудь у родственников или у соседей. Ждут, когда эти уедут…
– Это и к лучшему, – отметил я. – Но как бы нам этих бандитов выманить? Лучше бы по одному. Или, для начала, одного, а потом уж с двумя другими разберемся.
– Сейчас, – спохватился Паша, – я в соседний дом сбегаю. Там Лилька Фиртак живет. Со мной в одном классе училась. Она раньше на скрипке играла. Попрошу у нее канифоль, катушку ниток и иголку. Мы раньше с пацанами всегда у нее канифоль брали. Знаете такое дело, товарищ подполковник?
– Знаю. Беги…
Мы в детстве тоже так хулиганили. У каждого поколения есть свои проделки. Эта проделка относилась и к годам моего детства точно так же, как к годам детства Паши. Видимо, шутка передавалась по наследству и позже тоже была востребована. Продеваешь в иголку длинную нитку, иголку вставляешь в раму вплотную к стеклу, потом трешь нитку канифолью. Скрип канифоли через нитку и иголку передается на стекло, и в доме раздается весьма неприятный звук – скрип, словно стекло кто-то стеклорезом пытается вырезать. Главное, разбудить этим скрипом кого-то. Настоящий мужик, проснувшись, постесняется будить других из-за подобного пустяка и говорить, что он испугался. Выйдет сам посмотреть. Хотелось надеяться, что в доме находились настоящие мужики. По крайней мере, они старались выглядеть такими.