Последний дракон
Шрифт:
Эмсель больше не задавал вопросов. В ответе дракона прозвучал укор, как будто Эмсель поинтересовался чем-то, во что ему не следовало совать свой нос. Он больше об этом не заговаривал. И все же это его беспокоило. Если последний дракон отказывается использовать пламя, как он собирается встретиться лицом к лицу со всеми холдрагами, особенно теперь, с больным крылом?
Эмсель уговаривал себя, что дракон сможет, он справится. Он сделает это, потому что должен. Несмотря на боль, несмотря на опасность. Эмсель вдруг подумал о том, что это, в сущности, было тем же самым, что делал он. Сначала он думал, что это обстоятельства заставили его, но это ведь было не совсем правдой. Он все это сделал лишь потому, что чувствовал, что должен. Его совесть не допустила бы ничего другого. Храбрость ему всегда казалась чем-то таким, что живет лишь в книгах, легендах и песнях, и Эмсель никогда не думал, что он храбр. Но теперь он с удивлением понимал, что, возможно, так и есть.
Мысль о том, чтобы встретиться с холдрагами, приводила фандорца в ужас, но он хотел спасти Фандору и Симбалию, несмотря ни на что. Если только он сможет предотвратить их нападения! Ему через многое пришлось пройти, и он доведет это дело до конца, даже если его ждет смерть. Совесть не позволила бы ему сделать меньше.
Затем Эмселю показалось, что последний дракон, словно прочитав его мысли, увеличил скорость, как будто его крылья забили быстрее. Гигантский дракон и крошечный человек, равные по храбрости, летели вместе на север в ледяные земли холдрагов.
К третьему часу пополудни приготовления к коронации были завершены. Согласно симбалийским законам, такое событие должно было происходить на возвышении Берона, там, где не так давно чествовали принца Кайерта. Все утро вдоль Королевской аллеи развешивали флаги, и масляные фитильки в оправе из драгоценных камней теперь бросали разноцветные блики в тени деревьев. Сама сцена была отполирована до тепло-коричневого цвета. Жители Надлесья уже начали собираться вдоль аллеи. Многие ожидали, что коронация, которая должна состояться сегодня, будет знаком перемен и, главное, конца войны, но были и другие, те, кто оставались верны Ясветру. Они еще лелеяли надежду, как бы ни ничтожна она была, что он еще успеет вернуться и предотвратить захват власти.
Горняки были рассержены. Их героя выгнали из дворца, не дав сказать свое слово. Леди Грейдон прислала отряд на воздушном корабле для участия в церемонии, но сама не явилась, своим отсутствием показывая неодобрение всего Северного Предела. Только в самом сердце Надлесья царила атмосфера полной поддержки Эвирайи. Королевская семья и окружение были счастливы, что наконец-то снова возьмут власть в свои руки. Многие купцы тоже поддерживали перемены, ведь времена, когда монарх вмешивался в их дела, скоро должны были закончиться.
Все население замерло в ожидании. Они были против близких перемен, другие не знали, что и думать, но всем было понятно, что Семья приняла решение. Ясветр больше не будет монархом. Королевой будет Эвирайя.
К глубокому разочарованию Эфрайона, ничего не было слышно ни от леди Керии, ни от Ясветра. Старый король снова и снова думал о мужественном фандорце, которого он послал на север. Пока ничто не предвещало его возвращения.
Эфрайон медленно вышел из своих покоев. Несмотря на то, что он продолжал надеяться, триумф Эвирайи сделал свое дело. Старик очень устал.
В небольшой серебряной шкатулке Эфрайон нес с собой Рубин, по симбалийской традиции именно он должен был возложить его на голову нового монарха. Даже если ему этого вовсе не хотелось.
Эвирайя больше не могла ждать. Она с чрезвычайным волнением следила за последними приготовлениями для процессии, которая должна была прошествовать по Королевской аллее на возвышение Верона. Несмотря на то, что из-за военных действий в Надлесье осталось немного народу, принцесса была уверена, что большинство оставшихся должно прийти на церемонию. Время текло так медленно, что это сводило с ума. Но наконец-то настала вторая половина дня — время начинать процессию.
Сидя в своей гостиной у окна, Эвирайя говорила с Мезором, пока маникюрша полировала и покрывала лаком ее длинные ногти.
— Где Кайерт? — с беспокойством спросила принцесса. — Где мой муж? Почему он не приехал?
Советник улыбнулся, пытаясь ее утешить:
— Вы забываете, что идет война. Принц Кайерт не может уехать, когда пожелает.
Эвирайя скривила лицо:
— Это самый важный день в моей жизни!
Мезор кивнул:
— Это так, но, к сожалению, важнее разбить фандорцев, чем увидеть, как на вашу голову возложат Рубин. Фандорцы, как нам докладывают, все еще стоят в холмах, принцесса.
— Они дураки, — сказала Эвирайя, оглядывая, не без восхищения, свою сложную прическу в зеркале. — Я видела одного фандорца. Нам не о чем волноваться. Они никогда не доберутся до Надлесья, они не опасны.
— Вы забываете о Талене, — ответил Мезор, — он вряд ли разделил бы ваше мнение.
Эти слова больно задели Эвирайю, и она сердито отвернулась от зеркала.
— Это не моя вина! — воскликнула она.
Мезор ответил как только мог спокойно:
— Никто не обвиняет вас, принцесса, но вы должны понять, почему ваш муж сейчас не с вами. Он защищает Симбалию, но он еще и мстит за смерть брата.
Мезор с беспокойством посмотрел на Эвирайю.
— Я понимаю, — ответила она. — Не думаешь ли ты, что тяжесть этой потери меня никак не задела?
— Нет, принцесса, но вы…
— Королева! — закричала Эвирайя, вырвав руку у маникюрши и выставив палец в сторону советника. — Ты должен называть меня королевой!
В этот миг открылась дверь и вошел гонец.
— У меня новости о возвращении короля Ясветра, — сказал он. — Король пришел на равнину с войсками, вернувшимися с юга.
— Вернулся? — переспросила побледневшая Эвирайя. — Кто распространяет такие дикие слухи?
— Это не слухи! Я сам видел его! Он отправился с армией в атаку на захватчиков!
— Этого не может быть!
Эвирайя так резко вскочила, что столик, за которым работала маникюрша, перевернулся. Она схватилась за подоконник, чтобы не упасть.