Последний еврей Багдада

Кратер Макс

– Тихо! – скомандовал Элай и ударил кулаком по столу.

Ссора прекратилась мгновенно. Леон спрятал нож, а Фаон сел на скамью. Смотрели оба друг на друга с ненавистью.

– Тропический алое – цветок долголетия, – на этот раз тихо произнес аптекарь, – везли из самой Ливии. Прекрасный мог вырасти экземпляр.

– Пусть пожует, пока не завял. Здоровее будет, – сквозь зубы зло отозвался Фаон.

– Я сейчас тебе в грызло его затолкаю! – парировал Леон.

– Я сказал – прекратить, – по–прежнему не повышая голос сказал Элай, – еще одна подобная глупая выходка, и я приму меры. Мы все здесь – друзья. Мы все здесь – свои. А чужаки и недруги – там снаружи. Помните об этом. Мне иногда начинает казаться, что вы не осознаете всю серьезность

положения, в котором оказались. Оно критическое. Этот царский посланник – Ферзан – не бездарный и продажный чиновник, с которыми нам приходилось сталкиваться прежде и которыми напичкана вся эта прогнившая страна. Он умный, изобретательный и коварный. Неделю назад этот человек догадался вскрывать обычную почту, и погиб наш друг, близкий всем нам человек. По приказу царского посланника из Персии сюда доставили сокольничьих. Теперь они круглосуточно дежурят на стенах и башнях, и мы лишились надежной и быстрой связи с нашими соотечественниками. Почтовые голуби попали под запрет. Именно Ферзан придумал хитрую схему сигнализации, которая позволяла речному каравану двигаться даже ночью и которую мы с трудом разгадали. Этот же гирканец назначил награду за поимку меня и каждого из вас. Теперь весь город устроил охоту на греков, и ни один из них не может быть уверенным в том, что не находится под наблюдением какого–нибудь бездельника, жаждущего загрести легкие деньжата. Один из наших информаторов уже предал нас, и мы едва вырвались из ловушки. Засада была организована так мастерски, что даже подопечные Леона не смогли ее распознать. Чего ждать от этой персидской гадюки завтра? Мы не можем сейчас поджать хвосты и забиться в норы. Мы должны действовать, и действовать, не будучи стесненными. Добиться этого можно лишь одним способом. Этот прыткий вельможа, начальник всадников, должен умереть.

Мужчины слушали и время от времени согласно кивали. Обиды, возможно, лишь на время, но были отброшены прочь.

– Теперь о деле, – завершил выступление Элай, – как скажет Агния, так и будет. Дочь, тебе решать. Ты можешь отказаться, и мы сейчас же забудем об этом.

Девушка обвела комнату затуманенным взглядом. Сидевшие до этого к ней спиной обернулись. Все ждали ее ответа. Надо было на что–то решаться. Но она не могла произнести ни слова. Подобно тому, как только что вставший на неокрепшие ноги детеныш косули снизу вверх смотрит на застывшую перед прыжком рысь, так и Агния глядела на всех этих мужчин. Ее разум отказывался принимать решение.

Она и сама, конечно, знала об этом древнем местном обычае поклонения богине Иштар. О нем, как правило, говорили шепотом. Каждая женщина хотя бы раз в жизни должна прийти в ее храм и там отдаться первому же чужеземцу, который за нее заплатит. Большинство вавилонянок не видели в этом ничего постыдного, а некоторые даже посещали расположенное у северных ворот святилище много раз. Жрецы приветствовали подобную одержимость, так как плата поступала в храмовую казну.

Конечно, убеждал Агнию отец, ей не придется никому дарить свою девственность. Он со своими людьми не допустит этого. Но одна и та же мысль сверлила ранимое девичье сознание: "а вдруг!.. вдруг, что–то пойдет не так?!".

"Тогда, – отвечала сама себе гречанка, – придется решиться на эту жертву. Придется расстаться с мечтами о строге, эросе и мании. Отец был для нее превыше всех этих лучезарных грез".

И еще одна мысль не давала ей покоя: ведь это именно она убьет человека. Конечно, не своими руками, но без нее он остался бы жить.

– Дочь, не то, чтобы я торопил тебя. Нам нужен взвешенный ответ, но если ты уже решила, то лучше сказать об этом сейчас, – отец заботливо оторвал от ствола алоэ переломленный пополам мясистый лист, а с обнаженных корней растения сорвалось несколько комочков земли. – Нам еще предстоит обсудить детали. Без тебя, конечно.

Как птенец резвой ласточки вспрыскивает крылышками и стремглав выпрыгивает из родительского гнезда, так и Агния соскочила с подоконника

и вихрем понеслась к двери. В одно мгновение отчаянная амазонка распахнула ее и бросилась на улицу.

Элай устремился за дочерью, жестом дав понять остальным, чтобы оставались на месте. Когда он выбежал наружу, трепещущий силуэт был уже далеко. Еще секунда, и он вовсе скрылся за поворотом.

Аптекарь остановился. Дочь было не догнать. Он озадаченно смотрел ей вслед, по–прежнему осторожно сжимая в пальцах хрупкое растение. Его губы беззвучно шевелились, произнося слова проклятия – то ли в свой адрес, то ли в адрес богов. Разобрать было невозможно.

Аптекарь повернул назад. Как только за ним закрылась дверь, вытянутая тень, похожая на хищную птицу, соскользнула с дома напротив и полетела вслед за девушкой.

Грудь Агнии под тонким хитоном приподнималась в такт ритмично бьющемуся сердцу. Она стояла перед запертыми воротами Иштар. В бреду безудержного бега девушка даже и не вспомнила, что на ночь город даже в мирное время превращался в неприступную крепость. Теперь попасть в то единственное место, где гречанка могла сейчас почувствовать себя защищенной – в ее рощу у ручья, было нельзя.

Животные с башенных колонн смотрели на нее угрожающе. Они, – пронеслось в голове у Агнии, – убивали без колебаний. Но она же не зверь. Пусть даже этот человек – враг ее отца, а значит – и ее враг.

В отблесках звезд змеиные жала мушрушу, казалось, нащупывают запах добычи. Их скорпионьи хвосты были занесены для укуса, а мощные лапы когтями вгрызались в камни. Агния заворожено смотрела на них. Вдруг чья–то грубая рука обхватила ее за талию.

– Шпионишь, мерзавка, – неодолимая сила оторвала ее от земли и потащила в темноту подворотни.

В нос ударил запах перегара. Девушка попыталась закричать, но широкая ладонь с твердыми, шершавыми мозолями заткнула ей рот.

– Молчи дура, не то вся стража сбежится. А так только со мной... Развлечемся. Ничего с тобой не случится.

Гречанка попыталась укусить насильника, но лишь разодрала губу. Потное грузное тело придавило ее к земле. Свободная рука стала шарить под туникой. В отчаянии гречанка напрягла все мышцы и предприняла последнюю попытку сбросить с себя напавшего. Он даже не шелохнулся. Все пропало, пронеслось в голове у девушки. И в этот момент как будто сотни импульсов пробежали по конечностям навалившейся на нее туши. Из перекошенного рта бандита прямо на нее хлынула кровь. Агния потеряла сознание.

Глава XVI. Храм Иштар

Он другу сказал: "Я сигнала жду.

Когда из города наступать

Начнут британцы, ты дай мне знать,

На Северной церкви зажги звезду, –

Одну, если сушей, а морем – две.

Генри Лонгфелло, “Скачка Поля Ревира”,

пер. М. Зенкевича

Тонкая ткань скользнула вверх, на долю секунды обнажив изящную голень. Сандалии бесшумно упали по правую сторону от ступеней. Склонив голову, Агния шагнула вперед. Голые ступни ощутили холодок каменных плит. Посетительница храма Иштар едва заметно вздрогнула и вдруг в нерешительности обхватила себя руками.

Рябой служка окинул юное создание взглядом профессионального оценщика и растянулся в довольной улыбке. Он видел ее впервые. Дарительница была исключительно привлекательна. Широкий пояс, застегнутый на две ладони выше талии, подчеркивал уже оформившуюся грудь. Судя по скромной одежде, она не принадлежала к высшему обществу, но и невольницей явно не была. Во всем ее облике – в гордо расправленных плечах, плавной поступи – читалось достоинство, обычно несвойственное рабам. Такая могла принести храму достойную жертву.