Последний Еврей
Шрифт:
— Я вам не верю, — сказал я. — Вы не можете быть из Америки «плюс пятьдесят пять». Ее просто не было.
В груде тел кто-то еще раз хихикнул. Ну просто как на пикник едем. Тот же голос резко приказал своему приятелю заткнуться. Ничего, мол, смешного.
— Мы не врем, — сказал неизвестный, — это абсолютная правда. Мы спустились на пятьдесят пять лет назад, четверо из нас — американцы, двое — израильтяне, операция проводится по прямому заданию американского правительства и полностью согласована с правительством Израиля. Нас здесь шесть человек, мы все в трезвом рассудке
— Я? — дурная привычка от Веред передалась мне. Уж не через «Панасоник» ли? — Как я могу уничтожить ваши страны? Да я тут, как ненормальный, работаю, чтобы что-то спасти. Да вы знаете, что Израилю осталось существовать семь лет? Что еще через восемь месяцев системы водоснабжения большинства стран мира будут поражены бактериологическим оружием? В Англии эти бактерии мутируют так, что их сумели уничтожит только лет двадцать назад. Шайтан! Запутался со временами. Сумеют через… Неважно. Когда большинство бактерий выдохлось, вся Северная Африка кинулась в Европу через Средиземное море. Про Америку я знаю меньше, там уцелело больше народа, но уцелевшие начали воевать друг с другом. Мусульмане там выжили практически все, заражение воды шло через их подполье… Зачем я вам это рассказываю? Не знаю. То, что вас шестеро, а я один — ничего не доказывает. Я прекрасно знаю историю и не верю вам.
— А я верю тебе, — сказал невидимый собеседник. — Все, что ты рассказал вполне возможно. Мы здесь для того, чтобы этого не допустить. И у нас очень сильное подозрение, что ты всему виной.
В голове была каша. Или салат. Я перестал что-либо понимать. Будущее могло быть только одно. Если мой план удастся, то все то, что я сейчас пересказал, исчезнет, как кошмарный сон. Тогда развитие науки не прервется и, действительно, через пятьдесят пять лет смогут послать в прошлое темпостанцию. Но почему именно для того, чтобы напакостить мне?
Мы приближались к Афуле. План был следующий: Веред бросает в Афуле краденую машину, садится ко мне, мы едем туда, где уже были с Веред, к моему другу «Панасонику», там я выясняю у великолепной шестерки их цели и задачи, а дальше… только Бог знает.
— Послушайте, — сказал я, — со мной все не так, как вам кажется, я вам объясню, когда проверю вашу историю. Только предупреждаю: в ваших же интересах, чтобы моя подруга не знала, о чем мы с вами говорим. Ее история куда сложнее, чем у нас с вами. И если мы ошибемся и скажем что-то лишнее… Тогда все будет именно так плохо, как я рассказал, а про ваше возвращение в Америку и говорить не придется. Кто здесь израильтяне?
— Я, я, — подали голоса смуглый и… эфиопка. Точно, эфиопка! Я с самого начала чувствовал, что она не из американских черных.
— Вам может быть интересно, — сказал я, — как евреям. После уничтожения Израиля и оккупации Европы было принято такое религиозное постановление, что евреи и их потомки — люди, неугодные Аллаху. И все, кто уцелел в эпидемиях, были уничтожены. Без гетто, концлагерей, за один день. Мои предки уцелели чудом, уж очень они
— А в Америке? — на этот раз спросил смуглый.
— И в Америке… — начал было я, но тут «Фиатик» с Веред затормозил. Девушка вышла, захлопнула дверцу (в руке тряпочка, молодец, осторожна, протирает отпечатки пальцев) и прогулочным шагом двинулась вперед.
— Все! — скомандовал я. — Никаких лишних разговоров.
Я обогнал Веред, прижался к обочине, притормозил, открыл дверцу.
— Знаешь что, — мне хотелось продолжить свой разговор с американцем, — я решил, что не стоит привлекать внимание к Афуле, ведь мы же собираемся устроить здесь что-то вроде базы. Проедь еще немного, оставим «Фиат» у Умм-Эль-Фахма. К тому же, арабы его там быстренько разберут на запчасти, никаких следов не останется.
— К Афуле ты не хочешь привлекать внимание, — Веред залезла в машину, захлопнула за собой дверцу и перебралась назад, к пленникам. — А ко мне, получается, можно? Эту машину уже должна искать полиция. Чудо, что меня еще не арестовали.
Я подумал, что какой-то бригаде полицейских здорово повезло. Веред выглядела даже более агрессивной, чем когда она пыталась взять меня. Мою жизнь охраняла рекомендация: «Взять живым!» А вот другие жизни…
— Ой-вей! — вот уж не ожидал услыхать такое от стражницы, — да ведь она уже почти освободилась! Если бы я поехала до Умм-Эль-Фахма, ты не прожил бы больше десяти минут. У-у, сука!
Послышался звук удара,
— Эй! Хватит! — крикнул я, — не смей никого бить. Свяжи и все. Мы должны проверить, они могут оказаться нашими союзниками.
Проверив веревки, Веред перебралась на сиденье рядом со мной. Мы выехали из Афулы на тель-авивское шоссе и начали разгон. Но не надолго. У поворота на Дженин поперек дороги лежала металлическая лента с острыми шипами. Рядом стояли солдаты в бронежилетах и с автоматами.
— Шайтан! — выругался я, — кажется мы влипли, глупее я еще не влипал.
Я глянул в зеркальце. За мной — вереница машин, слева — встречный поток… Не увернуться, попытаюсь маневрировать — тут же засекут.
— Почему влипли? — Веред посмотрела на дорогу. — У нас же израильский номер, ни я, ни ты на арабов не похожи. Проедем мимо. Ты видишь, они же почти не смотрят на машины. Автобус, вот, проверяют.
— У нас тоже автобус, — сказал я, — только маленький. Захотят глянуть, что у нас внутри, а там… сама понимаешь. А если захотят просто документы проверить? Где документы этой машины?
Веред вытащила из бардачка полиэтиленовый мешочек с бумагами и принялась в них копаться. Потом хмыкнула, полезла в сумочку, достала флакончик с лаком для ногтей. Сдвинула свою мини-юбку выше, намного выше, и развалилась на сиденье, подняв ноги и протянув их к самому ветровому стеклу. Открыла флакончик и принялась красить ногти на ногах.
— Что ты делаешь, дура? — разозлился я. — Сейчас, чтобы заглянуть тебе под юбку, все солдаты столпятся у нашей машины.
— Не думай, что все мужчины ведут себя так, как повел бы ты, — нагло сказала Веред. — Я знаю, что делаю, не мешай.