Последний Еврей
Шрифт:
Когда эпопея с туалетом завершилась, один из пленников предложил себя для допроса. Это с ним я разговаривал в машине, он же потребовал, чтобы ему и другим была предоставлена возможность воспользоваться туалетом. Судя по всему, именно он и оказался руководителем группы.
Веред было приказано с автоматом в руках охранять остающихся пятерых. Сейчас, мол, самый опасный момент, пленники могут попытаться бежать… Конечно, ничего особо опасного не было. Просто мне надо было каким-то образом удержать бывшую стражницу подальше от моих откровенных разговоров
Извинившись за плохое обращения, я предложил американцу добровольно засунуть голову в пасть «Панасоника». Ничего страшного, просто сверхсовершенный детектор лжи из моего будущего. Я обязан проверить его слова, если что — придется применить силу.
Американец выругался и засунул голову в «печь». Голова еле поместилась, мой собеседник был немелким мужчиной.
Я нажал клавишу и приступил к допросу.
— Имя, возраст?
— Кеннет Адамс, тридцать три года.
— Когда родился?
— 2016 год.
— Профессия, место работы?
— Вторая степень по электронике, техническая разведка, Агентство Национальной Безопасности.
— Ты старший в группе?
— Я.
— Каково задание?
— Найти и устранить тех, кто пытается изменить ход истории.
— Откуда о них известно?
— Из доклада сотрудников Массачусетского Технологического Института.
— Знаете ли вы, кто и как меняет ход истории?
— Нет.
— Лично ты разбираешься в физике времени?
— Нет.
— Есть ли в группе сотрудник МТИ?
— Да.
— Толстячок?
— Да.
— Его имя?
— Джозеф Каплински.
— Как вы поведете себя по отношению ко мне, если я вас всех освобожу?
— По обстоятельствам.
Замечательный ответ. Главное — абсолютно честный. Как изменить обстоятельства в свою пользу?
— Вы верите моим словам о будущих катастрофах?
— Нет.
Шайтан!
— Почему?
— Нам объяснили, что будущее только одно. Не может быть двух будущих или трех, или больше.
Я не выдержал и вытащил Адамса на свет Божий.
— Слушай, Адамс, благодаря мудрым действиям вашей команды я очень много потерял и теперь должен как-то компенсировать потерю. Но об этом потом. Сейчас о самом главном, о будущем. Да! Сто раз да! Будущее одно! Но каково оно, это одно-единственное будущее, зависит от вас с нами сейчас. Это я вам говорю, как крупнейший среди нас специалист по физике времени. А то, что я специалист, может подтвердить ваш Каплинский, не желавший расставаться с моей темпостанцией. Вам понятно?
— Понятно.
— Извините, засуньте голову еще раз.
— Зачем?
— Надо, надо… Я должен быть уверен, что вы говорите правду. Так. Ты мне поверил?
— Поверил, что ты специалист, — пробасил голос из прибора, — про остальное не могу сказать однозначно.
— Ты мне не веришь?
— Не могу сказать однозначно. Слишком мало информации, а та, что есть
Не ожидал такого развернутого ответа под влиянием прибора. Но надо кончать эту тягомотину.
— Слушай, Адамс, — обратился я к американцу, освобожденному из печки, — ты мне и веришь, и не веришь. Я-то тебе верю, но не знаю, как убедить. Сейчас мне нужна ваша помощь, особенно от этой израильтянки. Как ее звать?
— Сара. Что за помощь?
— У меня огромная проблема с Веред. Она не моя помощница. Она стражница, которая пыталась меня захватить. Мне повезло чуть больше, чем ей. Я сумел стереть ей память и заменить эрзацем. Как видишь, эрзац трещит по швам, стражница рвется наружу.
— Так что сможет Сара?
— Я ей объясню. Ты просто скажи, чтобы вела себя хорошо и не делала мне пакостей. Я надеюсь, мы с вами еще поработаем вместе. Идем, я сделаю, чтобы вы пару минут были без Веред.
Я отвел Адамса ко всем, позвал Веред и стал выяснять, не заметила ли она во время поездки какой-нибудь магазинчик поблизости. Я умираю с голоду, пленников надо кормить, она тоже — не железная.
Веред удивилась, что я не знаю, я же здесь жил! Я парировал, что бываю здесь раз в несколько месяцев и т. п. Душевная беседа, короче.
Мы вернулись к пленникам, я поднял эфиопку и разрезал ей веревки на ногах.
— Ее? — удивилась Веред. — Смотри, будь осторожен. Не трахай ее спереди, а то она задушит тебя ногами.
О Господи! Вот уж наказание на мою голову. Психологический прессинг, называется.
Мы зашли в кухню-«пыточную». Я усадил Сару, кинулся к прибору и принялся в очередной раз переделывать его. На этот раз — для перезаписи информации из мозга в мозг.
— Слушай, Сара, — я даже не смотрел на девушку. — Надеюсь, твой шеф сумел убедить тебя, чтобы ты мне помогала.
— Он не совсем наш шеф. Мы израильтяне…
— Да хоть китайцы! Я тоже израильтянин. Уже четыре года. Я не могу тебе приказать, просто прошу.
— А что надо?
— Надо разобраться с моей подругой.
— Развяжи руки, разберусь.
— Я не это имел в виду.
— Да она же ненормальная! Она в туалете стала меня трогать!
— Не обращай внимание, это она на тебя психологически давила.
— Что ты хочешь от меня?
— Я хочу переписать кое-что из твоей памяти в память Веред.
— Я не согласна.
— Перестань отказываться. Тебе никакого ущерба, а Веред станет больше похожа на человека. Как ты думаешь, с чьего мозга я переписывал информацию на ее прочищенный мозг? С моего. С мужского на женский. Даже трудно представить, что у нее творится в голове. Может быть, не зря она тебя хватала в туалете.
— Ты сам себя лучше знаешь.
— Оставь… У нее в голове сидит какой-то гермафродит без всякого прошлого. А из настоящего у нее только имя. Не дай Бог, эта тоненькая пленка порвется! На нас должно сработать, что ты, как и она, на государственной службе. Я вот — бродяга, одинокий волк… Где ты служишь? Не думаю, что это секрет, я даже не знаю, что там у вас будет через 55 лет.