Последний Эйджевуд
Шрифт:
В толпе появились флаги — красные и национальные. Количество митингов увеличилось. Но толпа немного поредела. Охрипшие граждане расползлись по барам и кафе промочить пересохшее горло.
На площади восстанавливалось автодвижение.
— Они будут заседать до вечера, — со знанием дела рассудил Боб. — Мы спокойно можем пойти и выпить кружечку-другую пива.
Товарищи отправились в ближайшую пивную.
VII
СОВЕТ ПРОФСОЮЗОВ ГОВОРИТ СВОЕ СЛОВО
Боб не ошибся.
Солнце давно скрылось
— Они решили вынуть нам душу, — ругался Боб, — или заключили сделку с местными пивоварами и получат процент от всего проданного сегодня пива.
Джим, второй американский товарищ, уже раз десять ходил на разведку в Дом профсоюзов в надежде узнать если не результат совещания, то хотя бы подробности дискуссии. Но Дом профсоюзов упрямо хранил свои тайны, и никакие известия не просачивались за его серые стены.
В пивной царил разлад и кавардак. Демонстранты, не то от нервного подъема, не то от скуки ожидания, уничтожали огромное количество питья. Столы и стойки пестрели пустыми бутылками и кружками. Алкоголь улучшал настроение, и со столиков произносились речи не в пример зажигательнее, чем на площади. Десятки ораторов, похожих в табачном дыму на сказочных фурий, сменяли друг друга и, надрываясь, взывали к общественности. Одни стояли за протест и сопротивление, другие призывали к поддержке правительства. Последних было больше и их пылкие выступления звучали более складно.
— Белый дом не поскупился, — саркастически заметил Джим. — Ходят слухи, что на патриотическую агитацию выделено сегодня больше пяти миллионов…
— Разве все эти агитаторы подкуплены? — удивился Сим.
— А вы думали, нет? О, в белой Америке дело воспитания агитаторов поставлено не хуже, чем у вас, в советской стране, — засмеялся Боб. — Думаете, демонстранты собрались в этих кабаках по своей воле? Ха-ха! Посмотрите-ка на это объявление, — Боб указал на плакат над прилавком и вслух прочитал: — «Сегодня кружка пива — всего цент». Видите? А было три цента, и завтра будет тоже три. Два цента за каждую кружку сегодня доплачивает правительство. Так оно заманивает сюда рабочих и агитирует их. Заметьте, антипатриотических ораторов очень мало и их встречают свистом вон те — впереди. Это тоже агенты правительства. Они получают по доллару в день.
— Но это рабочие, настоящие рабочие? — Сим был удивлен и возмущен.
Боб вздохнул, а потом крепко выругался.
— О, дорогой товарищ, вы, очевидно, плохо знакомы с условиями американской жизни. Правительственная сволочь так умеет обставить дело, что иногда самый ярый участник протестов, сознательный рабочий и искренний социалист, поневоле становится штрейкбрехером и агентом охранки. Думаете, эта стая желтых — это наши классовые враги? Нет, это такие же рабочие, как и мы с вами, и еще в прошлом году они активно выступали против капиталистов. Но видите: сегодня они за доллар продают своих товарищей. О, желтый дьявол умеет бороться! И пока мы его не раздавим, будем оставаться в его лапах, — злобно закончил он.
— Мы его непременно раздавим, — добавил Джим. — А когда раздавим, все спровоцированные и обманутые рабочие освободятся от его влияния и на другой день с радостью пойдут с нами на баррикады, чтобы сражаться с недобитыми прислужниками желтого дьявола.
За два года, прожитые в Америке, Владимир хорошо изучил американскую жизнь, но и его охватил ужас при мысли о том, к каким иезуитским методам прибегает американская буржуазия для борьбы с пролетариатом. Она провоцирует тысячи рабочих и бьет врага его же собственными руками.
— Любопытно, — обратился он к американским товарищам, — что представляет собой мистер Джойс? Ведь когда-то он был выдающимся борцом против капиталистов, особенно их прихвостней? Если не ошибаюсь, он был избран в Совет именно как сторонник коммунистов?
Боб мрачно и нехотя ответил:
— Он даже состоял в партии и до прошлого года активно работал в нашей боевой организации. О, он был хорошим товарищем, и по происхождению он рабочий, а не интеллигент.
— И что же?
— А теперь он самый яркий пример разложившегося революционера. Сначала он поддался на провокации, а потом стал искренним изменником и перевертышем. Деньги делают свое. Впрочем, сам черт не разберет, кто он по-настоящему такой.
— И вы не можете сказать, как он будет голосовать?
Боб раздраженно взъерошил волосы:
— Видите ли, тут такое дело… Конечно, он отдаст свой голос за войну. Но ему, понимаете, нужно отдать свой голос так, чтобы угодить и нам, и банкирам.
— Как это? — не поняли украинские товарищи.
Боб засмеялся:
— Голосовать против войны он не может, потому что тогда его съедят банкиры. Вот он и будет голосовать за войну. И никто его ни в чем не сможет упрекнуть. Банкиры будут думать, что он их поддерживает. А рабочим он скажет, что голосовал за войну, считая ее полезной для дела революции — чтобы, мол, превратить бойню, развязанную интервентами-империалистами, в классовую войну.
— Но должен же он во что-то верить! — воскликнул Сим. — Или в нашу, или в банкирскую победу.
— О, не сомневайтесь, в чью-то победу он верит и выйдет сухим из воды. А верит он, пожалуй, в победу банкиров, — поэтому и будет голосовать за войну. Если бы он верил в нашу победу, то голосовал бы, скорее всего, против войны. Значительная часть пролетариата сознательного и весь несознательный войны не хотят.
Украинские товарищи с трудом понимали американскую ситуацию. Только теперь они осознали всю сложность борьбы в условиях американской жизни, где благодаря принятым капиталистами мерам рабочий класс был раздроблен на десятки и сотни различных политических групп, оболваненных всевозможными пособниками буржуазии и спровоцированных даже в своем классовом чувстве.
— Ах, Америка, Америка! — простонал Сим, сжимая голову руками. — Как же тяжело в этом пролетарском центре Вселенной вести пролетарскую борьбу!
Владимир сочувственно поморщился.
— Да, брат, это тебе не школа агитации в советском Харькове.
Разговор товарищей прервали возгласы снаружи.
Они поспешили на улицу.
Очевидно, заседание Совета закончилось. От подъезда одно за другим отъезжали делегатские авто.
Площадь мгновенно наполнилась народом. Со всех сторон с криками и шумом бежали демонстранты, расспрашивая друг друга о решении Совета.