Последний гетман
Шрифт:
Смышлен был только что избранный гетман. От лазутчиков прознал, что ожегшись на казаках, татары всей ордой высыпали в Молдавию. Время самое подходящее. Всю Тавриду прошла казацкая густая лава, предавая смерти лютой всех без разбора. Несколько тысяч положили татарских жен и детей, чтоб вровень с саблей не вырастали. Сиськи вырывали, чтоб диким молоком не вскармливали дикую орду. Глаза кололи, чтоб не видели, в какой стороне Украина православная. Всех христиан, томившихся в неволе, за собой увели.
Стефан Баторий, кроль польский, на казацкий манер утихомирил свою шумную страну, свою горластую шляхту, но ведь надо тишину и на дальних границах установить? А кто лучше казаков это сделает? Несть бдительней стражи, чем днепровская! Неглуп был Баторий, с казаками, как его предшественники, ссориться не стал.
Полки?
На этой стороне Днепра: Чигиринский, Корсунский, Черкасский, Уманский, Лодыженский, Богуславский, Киевский; да и на той стороне, к москалям поближе, три полка: Переяславский, Полтавский и Миргородский. Всех числом десять, а по головам да саблям – так двадцать тысяч. Это на жалованья. А как убыль военная, так другие подойдут. Ничего, жинки казацкие исправно рожают.
Да, умен и дальновиден был Стефан Баторий. Чтоб не бежали от безмозглых панов казаки, освободил их от работ и податей. Хватит панам и посполитых малороссиян – вот те пускай и пашут, и свиней пасут. А казаки – это стража пограничная; каждый при лошади, ружье и пике, для чего и жалованье королевское получал. И судился в случае какой заварухи от старшин в своих же полках и сотнях. Своя страна-сторона, хоть и под польской короной.
Но в стране, даже подвластной, своя столица быть должна? Не Краков, не Варшава, но все же?..
Батурин!
В честь кроля Стефана Батория.
Чтоб слишком-то козаченьки не забыва-ались!…
Получив для своих полков разные милости и преимущества, гетман Богдан Рожинский снова повел их в поход – кровь казацкая не должна застаиваться. На этот раз решили ударить по столице татарской. Кроме Тавриды, татары крымские в степи, поближе к украинским границам, построили город-крепость, названием Ислам. Ни больше ни меньше! Для вящей угрозы казакам и поддерживавшим их на тот час, при дальновидце Батории, вечно взбалмошным полякам. Крепость немалая, с высоченными стенами – за золотишко награбленное иностранные инженеры строили. С коня и сабли ее было не взять. Да ведь казаки в былые, до Батория, времена, осаждая польские крепости, тоже чему-то научились.
Подкоп?.. Подкоп! Инженеров не было, сами кротами подземными ход под стену вели. Думали, взлетит стена – а там геть козаченьки в пролом!…
Да ведь думали все-таки казацким умом… Стена взлетела, но рухнула на свою же сторону, подавив обломками неисчислимое число людишек подхмеленных, изготовившихся лезть в пролом. Передом, конечно, о двух же саблях, стоял сам гетман. Вот его-то главной вол ной и накрыло…
Не сразу это опознали, орущей массой хлынули в город, всякую шевелящуюся тварь, от собаки до последнего татарчонка, предавая огню и сабле. А когда отрезвели после штурма, долго сыскать своего гетмана не могли, думали, в гареме каком тешится. А тешился-то он с косой старухой при оторванной чубатой голове…
Везли в свою столицу, в Батурин на коне, покрытом лучшими татарскими коврами. Но в путь не раньше тронулись, как с землей сравняли Ислам. Пленных на этот раз не брали, ни единой татарской душе не удалось убежать – все прямиком попали к своему пророку.
X
«Рожинский… Разумовский… надо же!» – думал нынешний гетман, собираясь в вояж по своей стране. Пора! Надо было опознать ее, свою подвластную Украину.
Историю князя Рожинского ему завезли киевские монахи, а монахов он не очень любил, потому и забылось. Не до того. Гетман Разумовский осматривал свои владения.
Начал с ближних окрестностей. А что ближе достославного Батурина? Построенного Стефаном Баторием и названного его именем. Он ожидал увидеть крепости, вставшие несть когда, а разрушенные во времена изменника Мазепы. Да ведь поруха порухе рознь. Ну, проломы в стене, ядерным боем побитые окна, крыша там сгоревшая – даже каменные дворцы черепицы не имели. Гори, коли зажгут!
Было чему удивляться: не только крыш, но и стен не оказалась. Разве что глыбы камней, чертополохом и полынью поросших. Славно потрудился князь Меншиков! И то сказать: послал он ультиматум гарнизону, оставленному Мазепой для обороны своей столицы. Думалось, ни Петру, ни Меншикову не взять Батурина. Арсенал казацкий! Сколько пушек было, столько пороху, что хоть год сиди. С насмешкой отвергли ультиматум светлейшего князя, сыпали ядрами, что горохом. Отступаете? Ага, москали!… Но отступали только для вида, до покрова ночи. А там, под темное утро, общий штурм, со всех сторон. Пушки не успевали поворачивать да и прозевали самый решительный момент. В своем неизменном алом плаще влетел в город светлейший князь. А это значило: не быть пощаде… Никому. Ни воину, ни торгашу базарному. Ни старому, ни малому… Глядя на руины дворца Мазепы, гетман Разумовский, полтораста лет спустя, думая восстановить казацкую столицу, воочию убедился: восстанавливать здесь нечего, если так желается, надо строить заново. Упрям был Мазепа, упрямство двигало и саблей князя Меншикова, но разве он, гетман Разумовский, без упрямства? Тут и созрело окончательное решение: столице казацкой быть!
Круг он делал по солнцу, оставив за спиной две самых славных казацких земли: Стародуб и Чернигов. Побывал со своей конной свитой и в Конотопе, и в Путивле, и в Гадяче, и в Миргороде, где покоился прах предшественника Даниила Апостола, и в Полтаве, и в Кременчуге, и на достославной реке Тясмине, с Черкасами, Чигирином и Субботовым – родовым гнездом Богдана Хмельницкого, где он и нашел свою последнюю крепость. Где в карете, где в челнах – вверх по Днепру. Канев, Трактомиров, Переяславль, Борис-поль, а там и Киев. Следовало преклонить колени под благословение митрополита Арсения Щербицкого.
В Киеве же и посланцы сербские нагнали. В десяток коней, галопом на Соборную площадь. Он как раз с митрополитом да его многочисленным притчем беседовал – чуть копытами не стоптали. Сопровождавшие гвардейцы из гетманской сотни вовсе не шутя сабли выхватили, тем более что незнакомые всадники тоже были вооружены. Монахи, знавшие все и вся, под встречные сабли ринулись, с попреками:
– А-а, так-то, православные, своего благодетеля встречаете?..
Сербские гусары, в венгерских кунтушах, ни бельмеса не понимали местного языка. Еле сыскали в монастыре знающего человека, чтоб по-христиански объяснил их быструю, неласковую речь. Оказалось, по звуку только – не по смыслу. А когда новоявленные гусары спрыгнули с коней, встали на колени и сабли положили к ногам гетмана, стало ясно, чего хотят. Службы! Всякая служба, кроме чести, и жалованье ведь дает. Видно было, что изголодались гусары-переселенцы. Но он не мог их взять на службу без соизволения Государыни. Чужие люди, с чужого государства прискакавшие. С помощью толмача-монаха гетман растолковал: вот вернется ваш полковник Хорват – наверняка указ Государыни привезет. Потерпите, православные. В ответ сербы, с помощью все того же толмача, высказали свое положение: одеты вот так, да при оружии, всего несколько десятков человек, а остальные – кто бос, кто гол, кто при одном кинжале и без лошади. Нескольких жинок в полон уже татарский на арканах утащили – как жить дальше, пан гетман, как воевать?!
Будто он сам знал! Велел хорош сугостить и вытряс из дорожной сумы что было. Но разве накормишь этим многие сотни переселенцев?..
От Киева поднимался вверх по Днепру не в самом лучшем настроении. Гетман – тот же Государев служка, чем он может кормить такую огромную страну, как Украина, да еще с беженцами? А из Петербурга ни слуху ни духу; даже жалованье реестровым казакам задерживают. На западной окраине война со шведами, с Фридрихом и прочие неурядицы. Это можно объяснить гетману, а как объяснишь сербским женщинам и детишкам? Они начали обсыпать берега Днепра с детишками, на цыганский манер повязанными в шали, христа ради насущного…