Последний грех
Шрифт:
— И когда?!
— Что — когда?!
— Когда колоть?
— Ну… — Босс на секунду задумался. — Лучше, конечно, завтра. Да-да — завтра, после обеда. Накорми их и на процедуры. Скажешь им что-нибудь, вроде, как прививка от гриппа. А пока — подготовь все. Место там, где схоронить, лопаты, мешки.
— Знаю я место.
— И где?
— Недалеко. В чащобе, возле обрыва. Там оврагов куча и копать не надо.
— В чащобе, так в чащобе. Тебе виднее.
Хозяин отошел к окну и молча ждал вопросов.
— А дальше что?! Что потом
— Узнаешь. Всему свое время.
— Да душа у меня не на месте. Чувствую хреново все обернется.
— А сейчас не хреново?! Я тебе больше скажу. Как пацанов кончим, съехать тебе придется. Не переживай, ненадолго. Где-то на полгода. Куда — скажу позже. Денег тебе дам на первое время. А там, если пронесет, опять откроемся.
— А с домом что?! Я дом не брошу!
— Что ты заладил: дом-дом! Ничего с ним не станет. Закроешь на замок и будешь ходить проверять.
— Может, я здесь все-таки останусь?
— Нет! — Хозяин почти завизжал. — Здесь ты не останешься. А если попробуешь, то не я, — он гневно изогнул губы и показал рукой на окно. — Они приедут и лишат тебя и дома, и всего остального. Ты понял?!
Карпыч нерешительно кивнул. Разговор был исчерпан. Хозяин повернулся, направился к выходу и уже перед ним остановился.
— Я тебе все сказал! Действуй!
Карпыч позвонил, как и договаривались — после обеда. Не успев открыть рот, усач услышал вопрос.
— Все?
— Почти.
— Что значит почти?
— Не хватило на одного. Пришлось руками.
— Ты уверен?
— Остыл уже.
— Хорошо. Перетащи их наверх.
— Так это… Может, в подвале покаместь полежат. Мало ли чего.
— Нет! Я сказал, подними их в гостиную и закрой там. Я буду около десяти. Лопаты приготовь, целлофан. Да, и вот еще что — одень их.
— Что?
— Одень, говорю, их. В костюмы или во что-нибудь другое.
— А это зачем?!
— Карпыч, ты хоть что-то для них сделай. — Хозяин нервно усмехнулся — В последний путь никак провожаешь.
— Ладно. — Карпыч стушевался. — Сделаю.
— Все. Отбой. Жди.
Карпыч посмотрел на трубку и чертыхнулся. «Вот, мать его, гуманист! Сначала — грохни, потом — облагодетельствуй! Может, еще оркестр заказать?!» Усач сунул телефон в карман и пошел вниз. Руки еще тряслись мелкой дрожью, а во рту стояла горечь от выпитого спирта. Оставаться трезвым было невыносимо.
…Препарат действовал не сразу, а в течение десяти-пятнадцати минут. Потому, уколовшегося он отправлял в другую комнату, оставлял там и заводил следующего. Последний — 11-летний Миша и вовсе, умирать не спешил. Препарата ему досталось меньше всех и, Карпыч опасался, что тот не подействует. Так и вышло. Оставив его в своей комнате, усач заглянул туда через полчаса. Мальчик лежал на полу.
— Эй, пацан?!
Миша открыл глаза, приподнялся и посмотрел мутным взглядом. Веки мальчика отекли, дышал он тяжело и через раз, но все-таки дышал.
— Пацан, ты что — умирать не думаешь?!
Миша только моргнул.
— Вот, блядь — самому придется.
Карпыч подошел и хлестким ударом опрокинул мальчика на пол. Миша и без того, ощущавший холодное дыхание смерти, сопротивления не оказал. Усач схватил его горло и сжал до белизны в суставах. Приоткрыв рот, мальчик непроизвольно высунул язык. Карпыч надавил сильнее: в горле что-то хрустнуло, и жертва, будто механическая кукла, отключилась. Но усач, неистово сжимая тонкую шею, не отпускал мальчика. Белки глазных яблок Миши налились кровью, а веки, напротив, посинели. Минута, другая и все было кончено. Миша так и умер — с открытыми глазами и вываленным языком.
Закончив, палач смахнул пот со лба. Будто и не он, а его только что душили. Пошатываясь, подошел к шкафу и открыл дверцу. Лекарство от страха стояло на средней полке. Он откупорил и прильнул к горлу губами. Спирт выжигал слизистую и заодно ужас, владевший сознанием. Пять душ, как никак — оставаться трезвым было невыносимо.
В половине десятого Хозяин вновь напомнил о себе.
— Что там у тебя?! Пацанов перетащил?
— Да. Лежат, как голубки, в рядок.
— А одежда?
— Как и договаривались. Приодел.
— Отлично.
— Скоро будете-то?! — Язык Карпыча немного заплетался.
— Скоро. — Хозяин сделал паузу. — Карпыч, ты что пил?!
— Немного. Мандраж, сами понимаете.
— Да-а… дело еще не сделали, а ты уже готов.
— Я для разрядки только.
— Ладно. Расслабься. Сегодня все отменятся.
— Как отменятся?! Я ж пацанов уже того.
— Вот и правильно. Сегодня отменяется. А завтра все по плану: целлофан, лопаты. Все, как и договаривались.
— Так это, — Карпыч был в недоумении, — сегодня их что — там оставить?!
— Да, пусть лежат. Ничего с ними не будет. А ты давай отдыхай, сил набирайся — завтра у нас трудный день.
Карпыч тяжело выдохнул, выключил телефон и, спустившись в подвал, подошел к шкафу. Спирта в бутылке почти не осталось.
— Помянем, души невинные.
Усач опрокинул горлышко в рот. Спирт уже не жег, но пьянил — трезветь Карпыч отнюдь не желал.
В поселок Хозяин въезжать не стал. Километра за два съехал с шоссе и оставил «Мерседес» на обочине. Из багажника вытащил канистру, перчатки и рюкзак. Уложив в последний все остальное, натянул на глаза капюшон и пешком пошел к поселку. Знакомая улица встретила редкими фонарями и гробовой тишиной. Потом, услыхав шаги чужака, в редких дворах забрехали собаки. У Карпыча пса не было. Да если б и был, в стельку пьяный никакого лая он бы не услышал. Хозяин перекинул через забор рюкзак, а после, подтянувшись, и собственное тело. Уже во дворе, вытащив канистру, открыл крышку. Шибанув в ноздри, бензин заставил поморщиться. Пахучая жидкость булькала, поэтому лить приходилось медленно, шаг за шагом обходя периметр дома.