Последний ход за белой королевой
Шрифт:
– А француженка?
– Француженка идет вместе с преступником на следующее дело. Понял? Я не знаю, какие у тебя документы, но со мной переехать границу легче. А вот двадцать пять тысяч франков я у тебя возьму. Продам эту машину, куплю другую. Эта точно на ладан дышит.
«Хорошая мысль, – подумал я. – Ее машина могла уже засветиться, и поменять ее было бы кстати уже сейчас».
– Может быть, мы проделаем эту операцию прямо сейчас? – предложил я.
Кики не согласилась:
– Нет. Лучше я представлю к оплате твой чек, когда ты будешь далеко. Гаражист, где я буду покупать
Я про себя улыбнулся:
«Учить французов конспирации – дело пустое, они все как отлучившиеся на минуту с баррикад».
– Куда едем?
– В Женеву.
– Когда мы должны там быть?
– Сегодня вечером.
– Придется ехать через Париж: новая дорога через Реймс не достроена, и там можно попасть в пробку. Поэтому за вечер не ручаюсь, но ночевать будем в Женеве. Это точно.
Мы вырулили на шоссе номер четырнадцать, и Кики засунула кассету в магнитофон. Почти до самого Парижа мы слушали, как Депардье читает «Чужого» Камю.
При подъезде к Сержи Кики вынула кассету.
– Ты не устала? Я могу сесть за руль.
– После Парижа. Объезд очень сложный.
Машины в три, а иногда в четыре ряда двигались со скоростью около ста километров, и не проходило двух-трех минут, как дорога или делилась на две, а иногда и на три, или две полосы сворачивали направо или налево. Кики отлично ориентировалась в этой путанице. Она внимательно следила за указателями, и ее машинёнка, то зажатая между огромными траками, то неожиданно одна на полосе, с такой же скоростью, как и все остальные, вертелась то налево, то направо через мосты и акведуки, но все время оставаясь на дороге номер десять.
– Кто живет на севере, тот должен знать дорогу на юг как «Марсельезу». Знать мелодию и подсматривать текст. Я раз десять объезжала Париж и ни разу не запутывалась.
Появился указатель «На Лион».
– И сейчас не запутаюсь. Смотри.
На большом панно было написано: Дорога номер шесть. Ницца. Генуя. Марсель. Монпелье. Барселона и… Женева.
И мы повернули на шестую дорогу.
– Хочешь, я сяду за руль? – снова предложил я.
– После Фонтенбло будет сервисная стоянка. Там перекусим и поменяемся местами.
Сразу после второго поворота на Фонтенбло появился указатель на сервисную стоянку.
Эти стоянки на основных французских дорогах – как маленькие города: рестораны, магазины, заправки. Я посмотрел на часы:
– Уже почти два. Надо в ресторан.
Желудок у французов запрограммирован: они обедают (у них это называется «завтрак») с двенадцати до двух, ужинают (у них это называется «обед») с семи до девяти.
Кики не согласилась:
– Нет, в ресторан не пойдем. Нам надо засветло добраться до границы. Возьмем по паре сандвичей. Пообедаем перед Лионом.
И здесь все французы одинаковы: два сандвича, по полбагета: один с сыром, другой с ветчиной.
Я купил сандвичи и карту.
В одном из переходов я заметил факс-аппарат. Интересно, не делает ли он копий. Я собирался сделать копии в Женеве. Но если это можно сделать здесь…
Оказалось, машина копии делает.
Я заплатил сто двадцать франков и аккуратно снял копии со всех двенадцати листов, который взял у Типографа.
– Теперь поведу я.
И снова Депарьдье и Камю.
Оссьер, Бон.
– Где будем обедать? – спросил я.
– В деревенском ресторане около Бург-ан-Бресс.
Ну, Бресс я знал. Лучшие куры в Европе.
– Попробуем бресских кур?
– Ошибся, но не намного. Не кур, но тоже птицу.
Отгадать было нетрудно.
– Утку.
– Нет.
– Неужели гуся?
– И тут ошибся. Цесарку. Около Поллиа, это махонький городишко перед Брессом, есть ферма. Туда я тебя и отвезу, и накормлю настоящей цесаркой. Это дорого, но мне повезло, мой спутник не только не бедный, но и не скупой.
После Шалона мы повернули налево, и еще через двадцать минут, ровно в семь часов, я подрулил к одноэтажному зданию с вывеской «Веселая цесарка», хотя, на мой взгляд, это место вряд ли должно веселить цесарок.
– Это здесь. Цесарка – это цесарка. Американка вообще не знает, что такое цесарка, немка знает, но экономит и не покупает, итальянка покупает на черном рынке, и ей вместо цесарки продают недокормленную курицу. Только француженка знает, где можно дешево купить настоящую цесарку.
Цесарка действительно оказалась прекрасной.
И опять в путь. Я хотел снова сесть за руль, Кики меня остановила:
– Лучше я, скоро граница.
Минут через сорок подъехали к пограничной будке.
Кики остановила машину в трех метрах от будки, оттуда вышел вежливый швейцарский пограничник:
– Цель поездки?
– Увеличить в Швейцарии число красивых женщин, – ответила Кики.
Пограничник улыбнулся:
– Жалко только, что мадам с супругом. Я вам завидую, месье.
И мы проехали, не предъявив документов.
– Куда дальше? – спросила Кики.
– Прямо. Скоро мы будем на улице Сервьетт. А там рядом отель Бристоль.
Сейчас слева покажется вокзал Корнавен. Я всегда улыбаюсь, когда вижу этот вокзал. Лет десять назад я летал в Женеву, чтобы встретиться с неким господином Анри Корнавеном, однофамильцем знаменитого женевского вокзала. Он так и представлялся: однофамилец вокзала. Этот однофамилец был совершенно спившимся субъектом, которого отловили мои коллеги. Я приехал, чтобы предложить ему баснословную сумму. Он, разумеется, согласился, и мы отправились к нотариусу, где и оформили его согласие на использование его фамилии в качестве торговой марки для «некоторых товаров». Этим «некоторым товаром» были часики Третьего часового завода в Москве, которые мы поставляли в огромных количествах в Африку и Латинскую Америку. На циферблате гордо значилось «Корнавен», а чтобы прочесть «Made in USSR», нужно было изловчиться открыть корпус и вооружиться лупой. Африканцы и латины покупали наши часы, уверенные в том, что они самые что ни на есть швейцарские. Свиссы активно проявляли недовольство, слали нам ноты, но с юридической точки зрения наша позиция была абсолютно безупречной. Часы продаются до сих пор.