Последний Исход
Шрифт:
Когда воин заговорил – хрипло, с длинными паузами, сглатывая слова, – Регарди определил, что он был восточным нарзидом, одним из горцев, которые сопровождали войско Карателя вместе с драганами и керхами. Новости, в самом деле, оказались дурными, хотя Арлинга, который был вроде как представителем вражеской стороны, они должны были бы порадовать.
Армия Маргаджана не вернется в Царство Негуса. В Белом Море Каратель вместе с захваченными в Самрии нарзидами попал в шторм, который потопил все корабли, разбив остатки флота о рифы Птичьих Островов. Спаслось около ста человек. Большинство были убиты отрядами Белой Мельницы, патрулирующими западное побережье Сикелии.
– Значит, Каратель не попал в Сикта-Иат, – задумчиво протянул Джаль-Баракат, и Регарди поразился спокойствию, с которым тот принял новость о гибели армии Подобного.
Арлинг не знал, как отнестись к смерти Даррена. С одной стороны, бывший друг погиб для него уже давно, с другой – их встреча в Рамсдуте так хорошо сохранилась в памяти, что ему было странно, почему сознание не хотело забывать образ врага народа. Как бы там ни было, радости от того, что погиб Даррен, а вместе с ним и угроза мирному будущему Сикелии, он не испытывал.
«Надеюсь, твоя смерть была быстрой, дружище. По крайней мере, кое в чем ты меня опередил. Хотя, возможно, ненадолго».
– Мы получили приказ захватить Видящую в порту повстанцев, но… – фраза оказалась слишком длинной, и нарзид закашлялся. Арлинг почти физически ощущал, как несчастного оставляют последние силы. Что он всегда умел делать хорошо, так это чувствовать чужую смерть.
– Простите… мы не сумели…, – снова захрипел умирающий, но Джаль-Баракат его перебил.
– Да дьявол с ней, с этой Видящей, – усмехнулся он. – Завтра мы уже будем в Гургаране. Жаль, конечно, что придется проводить ритуал без самрийских нарзидов, но, как говорится, прихоть случая управляет миром. Нехебкай видит, я сделал все, что в человеческих силах. А человек, увы, слаб. Прирежь его, Зорган, помолись и отправляйся спать. Завтра будет важный день.
Арлинг решил, что ослышался, но стражники уже подхватили старшего офицера пятого полка Карателя и поволокли его наружу. Человек не сопротивлялся. Кажется, он потерял сознание еще до того, как Джаль-Баракат вынес приговор.
Может, это проявление гуманности и уважения к тому, кто умрет в любом случае? Может, так принято в Карах-Антаре? Может, что-то случилось с ним, Арлингом, раз его стали удивлять такие вроде бы понятные действия, как устранение помехи на пути к цели. Обозы каравана были переполнены больными нарзидами, лекарств не хватало, припасы кончались. С точки зрения выживания, Джаль-Баракат поступил верно, но отчего в душе Регарди завывал и беспокойно метался колючий ветер? Рафан был родом из Гургарана и почти добрался до дома. Кто знает, где бы его подобрала смерть?
Погрузившись в мысли, Арлинг не заметил, как шатер опустел, оставив его наедине с Джаль-Баракатом. Слуга Подобного медленно раскуривал трубку, и палатка наполнялась густым, одуряющим запахом земли, молока и меда – запахом журависа. Регарди с отвращением выдохнул наркотик из легких, но дурман все равно проникал в тело, наполняя голову легкими пузырьками.
– Я знаю, что это ты убил Азатхана, – неожиданно произнес Джаль-Баракат, подсаживаясь к нему. – Трюк со змеей был хорош, но слишком прост. Ты недооцениваешь меня, васс’хан.
Регарди уже понял, что сегодняшняя ночь будет не самой приятной в его жизни. Нужно было срочно менять стратегию,
– Я давно за тобой наблюдаю, – продолжил слуга Подобного, вытряхивая пепел из трубки рядом с головой Арлинга. – Сегодня я велел Солу приготовить неправильный отвар – пустышку с прежним вкусом. Поэтому можешь больше не притворяться.
Он толкнул Арлинга ногой, перевернув его на спину. Регарди не придумал ничего умного, как оставаться недвижимым трупом. «Когда не знаешь, что говорить, молчи», учил иман, и Арлинг решил потерять дар речи на ближайшее время.
– Если враг желает сдаться, следует выяснить истинно ли его намерение, – протянул Джаль-Баракат и извлек из кармана узкий футляр, который Арлингу не понравился. – Итак, у тебя была тысяча возможностей убежать, но ты пошел со мной добровольно. Почему? Не поверю, что ты обиделся на имана или боишься мести повстанцев из Сикта-Иата.
Внимание Арлинга было приковано к предмету, который слуга Подобного извлек из футляра. В воздухе запахло металлом, но слишком тонко и слабо для широкого лезвия кинжала. Судя по тому, как были сложены пальцы Джаль-Бараката, он держал иглу. Богатое воображение Регарди услужливо подсказало сотню способов, как можно использовать этот инструмент, чтобы покалечить человеческое тело.
– Я хотел попасть в Гургаран, – наконец, сказал Арлинг, решив, что стратегия молчания для этого случая не подходит. – Вы сами сделали все, чтобы в Сикелии мне было некуда возвращаться. Я надеялся найти новую жизнь на службе у Негуса.
Он и сам чувствовал, как лживо прозвучали слова. Васс’хан никогда бы не произнес подобного.
– Ты напоминаешь мне тонко настроенный музыкальный инструмент, который неожиданно издал фальшивую ноту – лениво протянул Джаль-Баракат, разглядывая иглу. – Иман хорошо постарался. Так не хочется портить его работу. Подумай еще раз и постарайся ответить правильно. Почему не убежал? Зачем убил Азатхана? Или ты собирался покончить со всеми нами, когда мы достигнем подножья? В это я могу поверить. А может, иман собирался перехитрить меня? Ты, как медленный яд, должен был проникнуть в тело Гургарана, став отравой для Негуса. Признайся, ведь тебя отправил Тигр, так?
Как бы Арлингу хотелось, чтобы эти фантазии оказались правдой. Если бы учитель поверил в него, если бы… Нестерпимо захотелось врезать Джаль-Баракату по шее – смертельно. Но противник хорошо контролировал ситуацию. Усевшись на Арлинга, он крепко сдавил ему шею пальцами и поднес острие иглы к уху.
– Тсс, – прошептал Джаль-Баракат, когда Регарди дернулся. – Знаю, о чем ты подумал, но я не причиню тебе боль. Боль для тебя – ничто, игрушка, о которой ты, возможно, даже мечтаешь. Куда страшнее оказаться наедине в своем слепом мире, правда, васс’хан? В том самом, с которого ты начинал, когда попал в Балидет. Потеря слуха опасна для любого, но для тебя она – невосполнимая потеря, удар, после которого ты не встанешь. Сначала я притуплю твой слух, потом немного испорчу обоняние и вкусовое восприятие. Думаю, чистый журавис мне в этом поможет.
Арлинг облизнул внезапно пересохшие губы. Он мог сколько угодно дергаться и кричать, но правда была в том, что его руки и ноги были скованы кандалами, ключ от которых лежал в сапоге, а Джаль-Баракат слишком хорошо контролировал ситуацию, чтобы допустить ошибку. Страх – неожиданный, почти забытый, бескомпромиссный – подкрался незаметно и присел рядом, терпеливо ожидая конца битвы, которая разгоралась внутри него. Регарди знал, что проиграет. Он не мог представить мира, в котором не сможет услышать песок, гонимый ветром по гребню бархана.