Последний Исход
Шрифт:
Это были хорошие слова, но они прошли по телу Регарди острым клинком, задевая еще свежие раны.
«Я, словно ветка ивы, прогибающаяся под весом налипшего снега», – подумал он, вспомнив слова из песни, которую любила Магда. Гибкая ветвь будет сгибаться до тех пор, пока снег не упадет под своим весом на землю и не освободит ее. Арлингу очень хотелось, чтобы этот момент случился скорее. Тяжесть налипшего на него снега становилась невыносимой.
***
Даррена на месте не оказалось, и возможно, «Кобры» умерли не напрасно. Несмотря на старания Арлинга, который до сих пор не понял причин своего поступка, Каратель погиб. Регарди отсутствовал почти десять часов, и за это время могло случиться
Еще сюда могли прийти керхи, хотя кочевники редко заезжали на север Холустая – война уничтожила многие караванные тропы, а вместе с ними и возможность поживиться. Даже если бы их привела в эти земли Пятнадцатая Клятва, труп Даррена остался бы на месте. А еще мог вернуться Ларан, и это был самый плохой вариант. Однако во всех случаях Арлинг нашел бы тело Карателя неподалеку. Ни Ларан, ни керхи не стали бы возиться с погребением.
Опустившись на землю, Регарди внимательно изучил песок вокруг иммортелей. Из него был плохой охотник, но песчинки лежали слишком ровно, чтобы не задуматься над очевидным. Кто-то специально замел следы, разгладив их веткой бессмертника. Опустившись на колени, Арлинг приложил ухо к земле и едва не угодил в ловушку из веревки и ножа, присыпанную песком неподалеку от лужи. Если бы не выработанная за годы реакция, валяться бы ему в зарослях с проткнутым горлом. Нащупав конец веревки, Арлинг усмехнулся. Зрячего должен был приманить сапог, лежащий неподалеку, слепой же попался на любопытстве. Даррен не терял времени даром и собирался дорого продать свою жизнь, не доверяя даже спасителям. Однако охотник не дождался добычи.
Заметив капли крови на песке справа от ловушки, Арлинг понял, где спрятался Даррен. Свежие холмики песка лишь подтвердили его мысли. Монтеро оказался хитер – песок защищал его от холода и жара, одновременно заглушая запах крови, который мог приманить хищников или насекомых. Поэтому Регарди не почувствовал его сразу. Однако сил Даррена хватило только на то, чтобы устроить ловушку и закопаться в землю.
Арлинг извлек из песка полумертвое тело. Монтеро сумел перевязать порезы на ногах, но стрелу, торчащую из груди у ключицы, трогать не стал. Регарди тоже не хотелось к ней прикасаться, потому что он знал, какие наконечники использовали «кобры».
Перетащив Даррена на подстилку, Арлинг разжег костер из листьев иммортелей. Это было небезопасно, так как приближались сумерки, и свет огня был виден со всех сторон, заливая дюны призрачным мерцанием, но ему нужно было где-то вскипятить воду. Подстреленные воины чаще всего умирали не от самой раны, а от заражения крови или болевого шока.
Арлинг не был силен во врачевании, но надеялся на сумку Аршака, керхского знахаря. В дороге у Регарди не было времени заглянуть в нее, и теперь он опустил руки внутрь в ожидании чуда. Травы были собраны в аккуратные пучки и разложены по мешочкам. К каждому свертку прилагались подписанные клочки бумаги, однако ему они были бесполезны. Арлинг не знал письменного керхар-нарага, а даже если бы и знал, все равно не сумел бы различить буквы: бумага была слишком гладкой, а чернила водянистые. Вероятно, сам Аршак с трудом разбирался в своих каракулях, которые со временем еще и выцвели.
Оставалось полагаться на нюх и память. Те травы, запах которых был ему незнаком, Арлинг отложил в сторону, решив, что на эксперименты у него нет времени. Вторая кучка – из трав, которые Регарди знал, и которые могли помочь с раной, – оказалось больше.
Тянуть было нельзя. Даррен дышал, но его дыхание было тяжелым, а пульс едва угадывался. Прокалив нож, Арлинг приступил, предварительно влив в Монтеро порошок журависа, разведенного
Он действовал интуитивно, по памяти вспоминая то, что когда-то рассказывал ему иман и учителя из военной школы в Согдарии. На Даррене были хорошие доспехи из войлока и металлических пластин, однако если бы Гасан не смазал выстрел, стрела пробила бы их вместе с Монтеро. Наконечник вошел не глубоко, застряв где-то под ключицей. Обломав древко стрелы, Арлинг осторожно нащупал верхушку металлического стержня, который сидел в Даррене. Повернуть наконечник по ходу стрелы и приблизить его к поверхности кожи не получилось – мешала ключица, и Регарди решил направить кончик в другую сторону. К этому времени, он ничем не отличался от того Арлинга, который сражался с наемниками в Рамсдуте, и снова был весь в крови. Правда, кровь Даррена не была похожа на кровь «кобр». Она была горячее и жгла ему пальцы, которые с трудом сгибались.
Стрела сидела прочнее, чем он думал. Понимая, что рискует, Арлинг снова прокалил нож и принялся срезать часть мышцы вокруг места, где застрял наконечник. Даррен дернулся.
– Терпи, – прошептал он, крепче сжав нож, чтобы вымазанная в крови рукоятка не скользила в ладони. – Это тебе за Балидет.
Он надеялся, что Монтеро останется без сознания еще пару часов. Перед операцией он связал его, но полностью обездвижить не смог. Взявшись за древко, Арлинг двинул стрелу по направлению ее хода, стараясь, чтобы она достигла поверхности раны. Ему пришлось погрузить в растерзанную плоть Даррена пальцы, чтобы убедиться, что наконечник вышел наружу. Зацепить его ногтями, и вытащить из тела было уже нетрудно. Сложнее было справиться с потоком крови, который хлынул следом. Арлинг использовал все, что нашел в сумке Аршака, однако остановить кровь удалось не сразу. Залепив рану смолой паучника и перевязав Даррена полосками ткани, которые он сделал из своего плаща, Регарди оставил его в покое и принялся очищать руки песком. То, что он встретил Даррена в Холустае, было случайностью, то, что Даррен выживет после его операции, будет чудом.
Монтеро не приходил в себя два дня. Его тело полыхало жарче костра, а когда жар отпускал, Даррена бил озноб. Арлинг менял повязки, вливал в него отвары из всех трав, которые имели отношению к лечению ран, и просто сидел рядом, слушая стук его сердца. Ему казалось важным оказаться поблизости, когда биение прекратиться. Останется ли он предателем, если Даррен умрет? Когда он встретился с Аршаком, миссия Великого Судьи на время придала смысл его остановившейся после Испытания жизни. Регарди подхватил чужую цель и попытался сделать ее собственной. Но появление Даррена скомкало, растоптало и выбросило клочки нового смысла на ветер. Арлинг не знал, куда направится после смерти Монтеро. Возможно, пойдет искать Дорогу Молчания. Наверное, когда долго носишь маску, она рано или поздно прирастает к лицу. Только он не знал, какая из масок – халруджи или васс’хана – приросла крепче.
Одно было хорошо. Нехебкай замолчал, а его змеи больше не преследовали Арлинга. Регарди не знал, с чем это было связанно, но надеялся, что галлюцинации оставили его навсегда.
На третью ночь, когда он задремал, привалившись к стволу бессмертника, его разбудил голос Даррена. Регарди не понял, что Монтеро молился Амирону. В молодости Даррен всегда отличался набожностью, но Арлинг не ожидал, что его вера сохранится после стольких лет. В молитве Даррена не было ни слова о войне или смерти, причиной которых он стал. Бывший друг просил бога простить его за слабость и даровать силу. Монтеро не мог смириться с поражением, которое нанес ему Ларан.
Арлинг сел ближе и приложил к его губам плошку с водой. Даррен пил долго и жадно, а потом без сил откинулся на подстилку из иммортелей. Арлингу не нужно было касаться его лица, чтобы понять, как плохо тот выглядел. Впалые щеки, темные круги под глазами и запах смерти изо рта. Даррен едва мог шевелить головой.
– Проклятые пески, – хрипло прошептал он. – Знал бы ты, как я ненавижу этот мир.
– Нетрудно догадаться, – покачал головой Арлинг. – Ведь ты так старательно разрушал его столько месяцев.