Последний из Драконьих Владык
Шрифт:
– Человек, подобным образом обращающийся с пистолетом, имеет прирожденный талант, – произнес Патрик задумчиво. – И я, кажется, понимаю, кому мы все обязаны жизнью.
Делвин проследил направление его взгляда. Марта Доннер, дочь проигравшегося в карты имперского офицера, последний год служившая в доме графа Телфрина простой горничной, стояла среди гвенхейдцев гвардейцев, потрясенная и перепуганная. Грудь девушки часто вздымалась, лицо побелело, губы дрожали. Казалось, она вот-вот грохнется в обморок. В руках Марта держала украшенный замысловатой инкрустацией дорогой пистолет, и его широкое дуло все еще глядело на труп колдуна, сделавшегося незадолго до смерти безвольным
Глава восьмая
Патрику Телфрину пришлось приложить немалое усилие, чтобы не выдать овладевших им чувств. Последний раз он испытывал нечто подобное, когда Эйрон объявил всему королевству об его изгнании. Тогда Патриком овладели отчаяние, бешенство и гнев. Очень хотелось ворваться в королевский дворец со шпагой наголо, требуя к себе справедливости. Помогло лишь ясное осознание факта – никакой справедливости можно не ждать. Король не изменит решения. Строптивый кузен давно был ему все равно что кость в горле. Эйрон использовал клеветнические наветы о связи графа Телфрина с королевой, дабы избавиться от смутьяна. Патрик выслушал капитана констеблей, принесшего монарший приказ; обнял мать, которую никогда затем в жизни не видел; собрал вещи и сел на коня. Покидая Тельгард, он не переставая думал, что его жизнь треснула, словно упавшая на пол тарелка.
Сейчас, разговаривая с человеком, чьими устами вещал дядя Кледвин, Патрик Телфрин вновь испытал нечто подобное тому, давнему отчаянию. «А ведь я надеялся, что смогу вывернуться из нынешней переделки. Сбегу на край света, а не сбегу, так найду с дядей общий язык. Пустые иллюзии, только и всего». Ничего не получится. Кледвин одержим паранойей и страхом. Обезумевший родич не успокоится, пока не уничтожит всех возможных соперников. Что ж, его можно понять – ставки в начавшейся игре и впрямь высоки. «Если решил заполучить королевство, глупо цепляться за сантименты».
«Моя жизнь сломана, как эта дурацкая шпага».
Он вложил в ножны ставший бесполезным клинок. «Ладно, неважно. Не одному мне здесь паскудно». Граф Телфрин подошел к Марте Доннер и взял у нее из рук пистолет. Девушка отдала оружие безропотно, ее пальцы тряслись. Патрик вложил пистолет в кожаную кобуру, крепившуюся у Марты к поясу, и, неожиданно для себя, вытер каплю пота с ее виска. Дочь имперского капитана вздрогнула, смущенная этим жестом, и отстранилась.
– Я никогда больше никого не убью, – выпалила она. – Никогда. Это отвратительно. Если бы я знала… – Марта запнулась, глядя на убитого ею колдуна, чья голова превратилась в кровавое месиво. – Простите, – сказала она. – Если придется, выстрелю еще раз, в кого угодно. Я не могла позволить вам погибнуть. Но это все равно отвратительно.
– Понимаю. Я после первого своего убитого полчаса блевал и до утра пил.
– Это не первый. Я говорила, я застрелила кого-то в окне, в начале. Но это…
– Но это вы наблюдаете вблизи. Совсем другие ощущения, я понимаю.
– У нас тут пленные, – заявил Дейв Лоттерс, прерывая их разговор. – Стоило бы допросить.
По непонятной причине, он обращался к Патрику, а не к Делвину, бывшему его командиром. «Это ведь я дрался с тварью, едва не погубившей нас всех. А еще на мне не лежит ответственности за то, что мы вообще попали в засаду. Ведь не я, а Дирхейл принимал решение ехать через этот проклятый город». Наверняка авторитет капитана сильно пошатнется после подобного. Можно было попробовать сыграть на этом. Оспорить главенство Дирхейла, попытаться взять командование отрядом в свои руки. «Я чертов герой и наследник престола, за которым они приехали. Я могу отдавать приказы».
Подавив искушение, Патрик обернулся к Делвину:
– Пойдемте, капитан. Расспросим этих людей.
Из банды, напавшей на отряд, уцелело всего двое. Хмурый загорелый крепыш и тощий бледный парень с неровно обрезанными соломенными волосами. Оба в кожаной броне, перелатанных штанах и грязных сапогах до колена. Безоружные, они стояли в окружении гвенхейдских солдат. Крепыш глядел на Дирхейла и Телфрина с явным вызовом, бледный стоял, потупив глаза в пол, и явно боялся.
– Кто такие? – спросил Делвин. – Имена, кому подчиняетесь, зачем нас обстреляли.
– Имен наших не помню, – осклабился крепыш, – зато хорошо запомнил твою мамашу.
Не меняясь в лице, Делвин выхватил палаш и со всей силы саданул бандита промеж ног рукоятью. Тот взвыл и сложился почти пополам, прижимая руку к причинному месту.
– Повторяю вопрос. Еще одна глупая шутка – убью тебя и спрошу твоего друга.
– Извиняюсь, ваша милость… Бес попутал. Я Олаф, это Кельвин. Ходили под Весельчаком Стивом. Он тут как раз лежит. Вон тот, с отрубленной головой в центре зала. Мы вольные люди. Живем, чем небо пошлет, и господ над собой не знаем.
– Кроме Весельчака Стива, – уточнил Патрик.
– То другое, ваша светлость. – «И этот тоже числит меня более влиятельной особой, нежели Дирхейла. За какие грехи на меня это все свалилось?» – Весельчак Стив нас собрал. Научил уму-разуму, жизнь показал. Раньше мы что видели? В деревнях землю пахали да на баронов горбились? Седьмым потом обливались, а потом в неурожайный год из ивовой коры суп варили. Лучше так, я считаю. Хоть свободы вдохнуть, а не сидеть в рабстве.
– Оставим экзистенциалисткие вопросы на потом, – сказал Патрик. При этих словах даже Делвин недоуменно моргнул. – Отвечайте на вопрос нашего любезного капитана. Зачем вы на нас напали, Олаф?
– Так то Кадрас приказал. Колдун наш. Тот, которого эта милая леди пристрелила. Он с нами два года ходил. На погоду гадал, на удачу, раненых глядел, зубы вон мне вылечил, когда свербели сильно. При поносе вообще как руки на живот наложит, и будто сняло. Простите, ваша светлость. Болтаю много. А вчера под вечер он всех переполошил. Выходит к костру, сам на себя не похож, говорит как покойник. Доложил, что из Димбольда бежали какие-то господа, которых любой ценой надо всех убить. Сказал, поскачут по старой дороге. Приказал двигать сюда, в старый город, не мешкая. Раньше тихий ходил, а тут раскомандовался. Риган, лейтенант Весельчака Стива, первым опешил малость от такого нахальства, и тогда… – Олаф вздрогнул, вспоминая, – и тогда Кадрас на него просто глянул, и у Ригана руки-ноги отнялись. Он даже пальцем пошевелить не мог. Весельчак сам вперед не полез, осторожный больно. Посмотрел, что творится, и сказал, что сделает все, как Кадрас распорядится.
«Представляю, как он распоряжался. Дядюшка никогда не страдал деликатностью».
– Мы и решили, – продолжил Олаф, – что в колдуна демон вселился. Но делать нечего, больно грозный он стал. Снялись с лагеря, погнали к тракту. С утра выставили дозоры. Колдун вас чуял будто, знал, когда появитесь. Вы и появились – выехали из лесу при всем параде, – разбойник неодобрительно хмыкнул. – Кто так по здешним местам шатается, ваша милость. Ну вот, разведчики вернулись, донесли. Кадрас и говорит – едем в старый город, они через него двинут. Главный прашпект один, на нем и засядем, – слово «проспект» явно было Олафу непривычно. – Нашли этот дом, засели, стрелков поставили. Трое ребят вас пасли через город – авось свернете куда. Не свернули.