Последний из Истинных
Шрифт:
глаза, подчиненному.
– Вот уже три столетия, как земля, окончательно отказалась от всех иллюзий и
суеверий, – Глен, без разрешения снова сел в кресло. Последний собор всех
концессий признал, что любая вера, приводит лишь к противоречиям и не
доказывается ничем существенным. Все случаи, так называемых чудес, были,
наконец объяснены научно. Дальнейшее противостояние церковников, было
признано антигосударственным и все до единой церкви, были превращены
разъяснительные центры. Причем штат инквизиторов от государства,-инкигосов, –
целиком и полностью состоял из бывших монахов, мулл, настоятелей и т.д. Прошло
всего полсотни лет, как наше высокоразвитое общество, забыло даже имена
предметов, своего былого поколения. А затем инкигосы стали не нужны. А ещё через
пятьдесят лет мы открыли Миры. Они были похожи на нас, и родилось
Объединение. Правда, было одно но. Позднее были открыты и совсем другие миры,
богатые различными ценными залежами, где процветала вера и магия. Тут снова
понадобились инкигосы. Глен на секунду прервался, так как выражение скуки на
лице Массасандры, начало стремительно трансформироваться в маску гнева. –
Знаю Мас, но прошу ещё минуту твоего времени – он слегка приподнял руку,
выставив её ладонью вперед. Закругляясь, хочу сказать, что при помощи инкигосов,
а там где не действовали убеждения и пропаганда, то и оружия массового
поражения, нам удалось присоединить все наиболее перспективные миры. Это
стало возможным, потому, что видимые проявления магического воздействия, песни
шаманов, служения в церквах никак не влияли на нас. Никакие самые
могущественные боги и древние артефакты не пришли на помощь поглощаемым
мирам. И как бы не пытались изворотливые софисты выдать все происходящее за
промысел божий, абсолютное большинство аборигенов, предпочло отказаться от
своих убеждений и пойти по пути техно-цивилизаций. Это продолжается сотни лет и
единственное сопротивление, которое мы, изредка, встречаем, оказывает, вполне
реальное, разного уровня, оружие, а не мифические боги с их сказочными
возможностями. – Никто и ничто не в силах остановить нас…, мда. Он помолчал,
затем порывисто встал и подошел к слегка напрягшейся, Массаасандре. Они
называют это Слезой отца, – хрипло проговорил Глен, поднеся к лицу женщины
повернутую раскрытой ладонью вверх, руку. Маленькая серая бусинка, лежащая в
на ней, тускло поблескивала, и, несмотря на свою невзрачность, завораживала
взгляд. –Там где плачет Отец, должно быть тихо, – ладонь с усилием сжалась. В
радиусе тысячи миль, от пролитой слезы, гм, ничто не может, стрелять, взрываться,
излучать. Мда…, гм. Остановить слезу печали, сумеет лишь, холодный отблеск,
стали. Такие дела, Мас, – он снова помолчал. Думаю, генералу несуществующей
армии инкигосов и его уголовникам есть чем заняться в мире, сила артефактов
которого, не нуждается в эманациях веры в порождающих её, одинаково
воздействуя, как на заблудших, невежественных, дикарей, так и на представителей
самой мощной и технически развитой Цивилизации во вселенной. – Не так ли,
госпожа Директор, тихо добавил он, и по военному, четко повернувшись,
стремительно покинул кабинет…
–Вот она – тяжелые армейские ботинки с противным хлюпаньем чавкали по
набухшему песку, отказавшемуся впитывать в густую черную кровь. Высокий
мужчина с крупными рублеными, чертами лица, обыскивавший очередное
изуродованное тело, выпрямился и хмуро кивнул говорившему. – Сворачиваемся, –
вполголоса проговорил он, и достал из кармана масккомбинезона стеклянную
бутыль с прозрачной жидкостью.
Дай пошманать – то, Тигр – заостренное лицо первого оскалилось в хищной
гримасе. А то такое грандиозное мочилого и без навара, – жилистая рука указала на
песок, по которому были раскиданы полу – разорванные люди и останки лошадей.
Тигр презрительно пожал плечами и, открыв бутыль, начал обход убитой конницы.
Одной капли, пролитой из пузырька, хватало, что – бы, от трупов и снаряжения
оставалось лишь влажное пятно, потихоньку съеживающееся под воздействием
палящего солнца. – Поражаюсь я на тебя Тигр, – обладатель хищного лица, с
досадой плюнул и убрал за пазуху косухи свернутый в трубочку пергамент. Твоей
офицерской чести, претит обычный обыск, однако шмалять из недосягаемости
разрывными пулями по дикарям, вооруженным железками и деревяшками, тебе не
впадлу. Вжих, – массивная рукоятка метательного ножа со свистом пролетела там,
где долю секунды назад находился костистый лоб, с нависающими надбровными
дугами. – Не психуй Тигр, я ж не предъявы ради, а залепить Корявому пером в лоб,
это тебе не из скорострельной дуры плеваться. Он злобно покосился, на безучастно
работающего, напарника, вновь длинно сплюнул, и достал из кармана такой же
бутылек. – Покажи, – протянул бугристую ладонь Тигр, когда от уничтоженных
всадников и несчастных лошадей на песке, осталось лишь большое влажное, пятно.
Свернутый пергамент перекочевал из рук в руки. Офицер развернул его, и, жесткие
глубоко посаженные серые глаза цепко впились в начертанную карту. Затем он