Последний из могикан (худ. А. Шеверов)
Шрифт:
При этом внимательный наблюдатель мог бы заметить, что Ункас не совсем одинаково относится к девушкам. Например, подавая Алисе флягу с водой или кусок оленины на деревянном блюде, он только соблюдал вежливость; оказывая же подобные услуги ее темноволосой сестре, молодой могиканин устремлял долгий взгляд на ее красивое выразительное лицо. Раза два ему пришлось заговаривать с сестрами, чтобы привлечь их внимание. И каждый раз в таких случаях он говорил по-английски – правда, на ломаном языке, но все же понятно. Его глубокий гортанный голос придавал особую музыкальность английским словам. Кора и Алиса обменялись с ним несколькими фразами, и благодаря этому между ними установилось нечто похожее на дружеские отношения.
Ничто не нарушало важного спокойствия Чингачгука; он сидел в свете костра, и путешественники,
В отличие от него Соколиный Глаз не знал покоя. Живой взгляд разведчика постоянно блуждал, не останавливаясь ни на мгновение. Он ел и пил с удовольствием, но бдительная осторожность ни на минуту не покидала его. Раз двадцать фляга или кусок жареного мяса замирали в руке охотника, и он поворачивал голову то в одну, то в другую сторону, как бы прислушиваясь к отдаленному шуму.
– Друг, – заговорил Соколиный Глаз, вынимая из-под покрова листьев небольшой бочонок с вином и обращаясь к певцу, который отдавал должное его поварскому искусству, – попробуйте-ка этого виноградного сока – он прогонит все мысли о жеребенке и оживит вашу душу. Я пью за нашу дружбу и надеюсь, что бедная лошадка не послужит причиной ненависти между нами. Как ваше имя?
– Гамут, Дэвид Гамут, – ответил учитель пения, собираясь залить свои печали глотком вкусного, сильно приправленного пряностями напитка.
– Отличное имя, и, полагаю, оно передано вам хорошими, честными предками {43} . Я люблю такие имена, хотя изобретательность христиан в этом случае значительно отстает от остроумных обычаев индейцев. Самого большого труса, какого я когда-либо знал, звали Львом, а его жена носила имя Пейшенс (Терпение), между тем эта особа успевала наговорить множество неприятных слов в течение меньшего времени, чем нужно оленю, чтобы промчаться сажень. У индейца имя – дело чести. Индеец обыкновенно принимает какое-нибудь подходящее для себя прозвище. Конечно, имя Чингачгук, то есть Великий Змей, не означает, что он и в самом деле змея; нет, его имя говорит, что ему известны все извороты, все уголки человеческой природы, что он молчалив и умеет наносить своим недругам удары в такие мгновения, когда они совсем этого не ожидают. Каково же ваше призвание?
43
…отличное имя, и, полагаю, оно передано… честными предками… – Гамут (Gamut) – говорящая фамилия Дэвида означает «гамма».
– Я – недостойный преподаватель благородного искусства псалмопения.
– О!
– Я преподаю пение юным новобранцам Коннектикута {44} .
– Вы могли бы выбрать занятие получше. Эти щенки и так слишком много хохочут и поют в лесах, когда им следовало бы сидеть затаив дыхание, как лисице в засаде. Умеете ли вы, по крайней мере, обращаться с ружьем?
– Слава богу, мне еще никогда не приходилось иметь дело со смертоносным оружием.
– Может быть, вы умеете находить путь по компасу, наносить на бумагу направление вод, обозначать на ней горы и пустыни так, чтобы люди сумели отыскать эти места?
44
Коннектикут – один из самых маленьких штатов США, находится на атлантическом побережье, был частью Новых Нидерландов, основанных голландцами в XVI веке. На языке алгонкинцев означает «на долгой реке, подверженной приливам», другое название – «штат мускатного ореха». Ныне самый богатый из расчета на душу населения штат США, индейцы составляют 0,3 процента его населения.
– Нет, этим я не занимаюсь.
– У вас такие ноги, которые могут превратить длинную дорогу в короткую. Я полагаю, генерал посылает вас с поручениями?
– Никогда. Я следую только моему высокому призванию, то есть обучаю людей церковной музыке.
– Странное призвание, – произнес Соколиный Глаз и усмехнулся. – Всю жизнь повторять, как пересмешник, все высокие и низкие ноты, которые вырываются из человеческого горла! Впрочем, друг, пение – ваш талант, и никто не имеет права его хулить, как никто не смеет порицать искусство стрельбы или какое-нибудь другое умение. Покажите-ка ваше искусство. Пусть это будет наше дружеское прощание на ночь. Ведь девушкам предстоит набраться сил перед долгой дорогой, в которую мы отправимся на рассвете, пока еще не зашевелились макуасы.
– С великим удовольствием, – сказал Гамут. Поправив очки в железной оправе, он вынул свой излюбленный томик и немедленно передал книгу Алисе. – Что может быть более подходящим и успокаивающим, чем вечерняя молитва после дня, полного опасности и риска!
Алиса улыбнулась. Она взглянула на Хейворда и вспыхнула, не зная, как ей поступить.
– Не стесняйтесь, – шепнул ей молодой офицер.
Алиса приготовилась петь. Дэвид выбрал гимн, отвечавший положению беглецов. Кора тоже пожелала поддержать сестру. Дэвид, который всегда придерживался в пении строгих правил, предварительно дал певцам тон, пользуясь своим камертоном.
Полился торжественный напев; иногда молодые девушки склонялись над книгой и усиливали свои звучные голоса, иногда понижали их, так что шум воды превращался в глухой аккомпанемент песен. Природный вкус и верный слух Дэвида руководили певицами. Он соразмерял силу голосов с пространством узкой пещеры, каждая трещина, каждая впадина которой наполнялась задушевными звуками. Индейцы с таким пристальным вниманием смотрели на скалы, что, казалось, они сами превратились в камни.
Разведчик сначала сидел, равнодушно опершись подбородком на руку, но мало-помалу его суровые черты смягчились. Может быть, в уме охотника воскресли воспоминания детства, тихие дни, когда ему приходилось слышать такие же псалмы из уст матери. Задумчивые глаза жителя лесов увлажнились, слезы покатились по его обветренным щекам, хотя он скорее привык к житейским бурям, чем к проявлениям душевного трепета. Пронесся один из тех низких, замирающих звуков, которые слух впивает с жадным восторгом, точно сознавая, что это наслаждение сейчас прервется…
И вдруг раздался вопль, не похожий ни на человеческий крик, ни на голос другого земного существа; он потряс воздух и проник не только во все уголки пещеры, но и в самые укромные тайники человеческих сердец. Вслед за этим наступила полная тишина; чудилось, будто даже воды Гленна остановились, пораженные ужасом.
– Что это? – прошептала Алиса, очнувшись от столбняка.
– Что это? – громко спросил Дункан.
Ни Соколиный Глаз, ни индейцы не ответили. Они слушали, очевидно ожидая повторения вопля, и молчанием выражали свое изумление. Наконец они быстро и серьезно заговорили между собой на делаварском наречии. По окончании их беседы Ункас осторожно выскользнул из отдаленного выхода пещеры. Когда он ушел, разведчик снова заговорил по-английски:
– Никто из нас не может сказать, что это было, хотя двое из нас в течение тридцати с лишним лет изучали леса. Я думал, что моему слуху знакомы все крики индейцев, звериные голоса, но теперь вижу, что я был просто тщеславным, самонадеянным человеком.
– Разве это не военный клич воинов, не вой, которым они стараются испугать врагов? – спросила Кора, спокойно опуская на лицо вуаль, в то время как ее младшая сестра заметно волновалась.
– Нет-нет, сейчас раздался зловещий, потрясающий звук, и в нем было что-то неестественное. Если бы вы хоть раз слышали боевой клич индейцев, вы никогда не приняли бы его за что-нибудь другое… Ну что же, Ункас? – снова по-делаварски обратился разведчик к возвратившемуся в пещеру молодому могиканину. – Что ты видел? Не просвечивает ли наш огонь сквозь завесы?