Последний из могикан, или Повествование о 1757 годе
Шрифт:
— Согласен ли я? — с изумлением и негодованием закричал молодой человек. — Кора, Кора! Вы смеетесь над нашим несчастьем! Нет, не говорите об этом ужасном выборе: одна мысль об этом хуже тысячи смертей!
— Я хорошо знала, что вы ответите именно так! — сказала Кора, и яркий румянец заиграл на ее щеках, а в глазах загорелась горячая искра тайного чувства. — Что скажет моя Алиса? Для тебя я безропотно подчинюсь всему…
Хейворд и Кора ждали ответа девушки, но руки Алисы безжизненно повисли, и только ее пальцы судорожно подергивались; ее красивая белокурая головка опустилась на грудь: она казалась безжизненной, а между тем вся трепетала от волнения. Но вот Алиса попыталась выпрямиться и тихо покачала головой:
— Нет, нет, нет, лучше умрем, как жили, вместе!
— О, так умри! — закричал Магуа и бросил свой томагавк в беззащитную белокурую девушку.
Гурон скрежетал зубами в необузданной ярости, охватившей его при виде твердости
Глава 12
Шут. Я помчусь и вернусь
Сюда же к вам сейчас.
Пораженные внезапной смертью одного из своих товарищей, гуроны на мгновение замерли. Но, когда они увидели роковую меткость руки, которая решилась пустить пулю во врага, рискуя попасть в друга, имя «Длинный Карабин» вырвалось одновременно из всех уст. В ответ на это донеслось громкое восклицание из небольшого перелеска, в котором неосторожные дикари сложили все свое оружие. В следующее мгновение показался Соколиный Глаз. Он не успел зарядить вновь свое излюбленное ружье, а просто двинулся на гуронов, потрясая им, как дубиной, и быстро приближаясь к ошеломленным краснокожим. Но, как ни проворны были его шаги, легкая, сильная фигура опередила разведчика, с невероятной смелостью кинулась в самую середину толпы гуронов и остановилась подле Коры, размахивая в воздухе томагавком и потрясая сверкающим ножом. Раньше чем гуроны успели опомниться, другая фигура очутилась среди них — фигура, походившая на воплощение смерти. Она проскользнула мимо остолбеневших индейцев и с грозным видом стала по другую сторону Коры. Дикие мучители белых невольно отступили перед этими воинственными пришельцами. Прозвучали удивленные восклицания, потом послышались имена, страшные для гуронов:
— Быстроногий Олень! Великий Змей!
Только осторожный и бдительный Магуа не смутился. Зорким взглядом он окинул маленькую площадку, сразу понял, с какой стороны было произведено нападение, и, ободряя товарищей голосом, а также собственным примером, обнажил свой длинный острый нож, потом с протяжным криком кинулся на Чингачгука.
Это движение послужило знаком для начала общей схватки.
Ни та, ни другая сторона не были вооружены огнестрельным оружием, и борьба велась врукопашную.
Ункас, ответив на клич врага, кинулся на одного из гуронов и метким ударом томагавка разбил ему череп. Хейворд выхватил из ствола томагавк Магуа и тоже вступил в бой. Теперь число сражающихся с обеих сторон было одинаково, а потому каждый боролся один на один со своим противником. Удары сыпались с быстротой молнии и с яростью урагана. Скоро разведчик ударил второго гурона, свалил его на землю.
Хейворд не стал ждать минуты встречи с врагом и с размаху кинул свой томагавк в противника. Оружие попало в лоб индейца, но тупым концом и только на мгновение ошеломило его. Ободренный такой удачей, молодой офицер без оружия бросился к своему врагу, но в то же мгновение понял всю необдуманность этого смелого поступка: ему пришлось защищаться от ударов ножа, сверкавшего в руке свирепого гурона. К счастью, Дункану удалось обхватить своего противника; железным объятием он прижал ему руки к груди, отстраняя от себя обнаженный клинок. Но силы стали покидать его. Юноша почувствовал, что ему не удастся надолго удержать индейца. В этот миг Дункан услышал громкое восклицание:
— Убивайте бездельников! Не щадите проклятых мингов!
В следующее мгновение приклад Соколиного Глаза с силой опустился на обнаженную голову противника Хейворда; мышцы гурона сразу обмякли, и он замертво упал на землю.
Убив первого противника, Ункас с яростью голодного льва обратился к новой жертве. Пятый гурон, не принимавший участия в первой схватке, постоял мгновение и, увидев, что все другом него ожесточенно дерутся, решил довершить прерванное дело мести. С громким криком он бросился к беззащитной Коре и издали кинул в нее
Бой окончился, только между Хитрой Лисицей и Великим Змеем еще происходила борьба. Оба воина доказали, что они достойны своих красноречивых прозвищ. Перед поединком они несколько времени стояли молча и неподвижно, потом каждый из них пустил в противника свой томагавк, и каждый ловко уклонился от вражеского удара; наконец они внезапно бросились друг на друга и в тесных объятиях упали на землю, извиваясь, точно змеи. Когда победители избавились от своих врагов, только туча пыли и листьев видна была на том месте, где боролись Великий Змей и Хитрая Лисица. Туча эта двигалась от центра маленькой площадки и, будто от дыхания вихря, неслась к одному из ее краев. Хейворд, Соколиный Глаз и Ункас сразу кинулись к облаку пыли. Но напрасно Ункас старался пронизать взглядом этот густой покров, чтобы поразить ножом давнишнего врага своего отца; грозное ружье Соколиного Глаза тщетно целилось, бесплодно силился Дункан схватить гурона своими мускулистыми руками. Покрытые пылью и кровью, противники продолжали душить друг друга в ужасных объятиях, извиваясь так, как будто это было одно тело. Похожая на скелет фигура старого могиканина и темное тело гурона так быстро мелькали, что друзья Чингачгука не могли выбрать подходящего момента, чтобы нанести удар врагу. На мгновение мелькали огненные глаза Магуа, как фантастический взгляд василиска. Лисица, казалось, читал на лицах врагов предсказание исхода этой борьбы; однако, раньше чем рука кого-нибудь из его противников успевала опуститься на его голову, вместо нее появлялось хмурое лицо Чингачгука. От центра площадки на вершине холма двое врагов скатились к самому ее краю. Вдруг могиканин нашел возможность нанести гурону сильный удар ножом; руки Магуа внезапно ослабели, и он, по-видимому мертвый, упал на спину. Одним прыжком Чингачгук поднялся на ноги, и под сводами леса пронесся его торжествующий клич.
— Молодцы, делавары! Победа за могиканином! — крикнул Соколиный Глаз, снова подняв приклад своего смертоносного ружья. — Мой последний удар не отнимет у победителя чести победы и не лишит его законных прав на скальп побежденного.
Но в то самое мгновение, когда приклад засвистел, разрезая воздух, хитрый гурон ускользнул, перекинулся через край площадки, покатился по крутому склону, потом вскочил среди зарослей низких кустов и через секунду скрылся. Делавары считали его мертвым; увидев же свою ошибку, они вскрикнули от удивления и с громкими воплями кинулись за ним, точно собаки вслед за оленем. Но пронзительное восклицание Соколиного Глаза остановило их и заставило вернуться обратно на вершину холма.
— Это похоже на него, — сказал разведчик. — Лживый обманщик, низкий хитрец! Честный делавар, побежденный в равной борьбе, остался бы на земле, его убили бы ударом по голове, но эти хитрые макуасы цепляются за жизнь с остервенением дикой кошки. Бросьте его, пусть бежит — ведь у него нет ни ружья, ни лука, и его французские товарищи далеко. Он, как гремучая змея без ядовитых клыков, уже безвреден. Смотри, Ункас, — на делаварском наречии прибавил охотник, — твой отец уже снимает скальпы. Недурно осмотреть всех бездельников, лежащих на земле, не то, пожалуй, кто-нибудь из них вскочит и скроется в лесу с громким криком и карканьем сойки.
Сказав это, честный, но неумолимый разведчик обошел всех убитых гуронов, вонзая в грудь каждого свой длинный нож с таким спокойствием, словно перед ним лежали жестяные каркасы.
Между тем Чингачгук успел снять с неподвижных голов эмблемы победы — скальпы.
Ункас же бросился к девушкам и быстро освободил Алису.
Встав с колен, Алиса кинулась на грудь Коры и, рыдая, произнесла вслух имя своего отца; в то же время в ее кротких, как у голубки, глазах засверкали лучи ожившей надежды.