Последний из рода Грифичей
Шрифт:
Любопытство все же взяло вверх. Если меня не смог убить дух, то что может мне сделать тот, кто там заперт. Была не была.
— Ждите меня здесь и не высовывайтесь. Я скоро приду, — сказал я девушкам.
После чего мы вместе с Антуаном вернулись к той самой двери, за которой послышался удар.
Постояв недолго у двери и прислушиваясь, услышали такой же удар. Я предусмотрительно достал молот, поскольку, случись непредвиденное, им будет удобней действовать.
Я открыл дверь, и тут же на меня с ревом набросился здоровенный рыжеволосый
Нырнув под его удар, я резко развернулся, ударил его со всей силы кулаком посреди лопаток, отчего он впечатался в стену. Но тут же развернулся и снова попер на меня.
Выставив левую руку вперед, правой я поднял молот вверх:
— Стоять, я сказал! Ты еще кто такой? — спросил рыжеволосого.
Мужик посмотрел на меня, после перевел взгляд на молот, потом на Антуана. Опустив руки, увидел, что я не стражник, сплюнув кровь с губы, наверное, ударился, когда я его впечатал в стену.
— Конор, а ты кто такой? На стражника не сильно похож, да и на прихвостня инквизитора тоже, — сказал здоровяк басом.
Тут вмешался Антуан:
— Перед тобой сэр Ратибор, приклони перед ним колено и останешься жив.
— Сэр?! Так ты рыцарь, значит, — с улыбкой ответил Конор.
— А ты за какие злодеяния очутился в этих шикарных апартаментах? — спросил я рыжеволосого, опустив молот.
— Монах я, точнее, был недавно, немного перебрал с вином, повздорил с настоятелем монастыря, ну и приложил его легонько. Я и убежал. А вот два дня тому назад по розыскной грамоте меня и поймали, грозились передать сегодня под суд, но что-то никто не пришел.
— Это ты на церковных харчах отъелся? Или с детства такой здоровый? — влез Антуан.
На что здоровяк оскалился в улыбке. Антуан же продолжил:
— Ну а за такие преступления у нас вешают. Настоятеля ударить, ишь чего удумал, да еще и насмерть, поди.
Рыжеволосый выдохнул, но продолжил говорить:
— Вот именно, что насмерть зашиб, но я ведь не специально. Он сам нас донимал, мол, ничего не делаем, хотя мы с раннего утра до вечера в храме на учении были, а через день после молитвы читали. А те, кто не читал, из сада не выходили, все работали, а сам он только и мог ходить и тыкать пальцем, что мы плохо работаем, и даже завтрак не заслужили.
— Ну вот как-то я забрел в погреб, где хранили вино, ну и не удержался, отведал. На беду, настоятелю взбрело в голову спуститься в погреб. Увидев меня, хлебающего вино, разорался, и давай меня бить библией по голове. Вы представляете, Библией по голове, святой книгой. Ну, я и отмахнулся от него и приложил, а он головой о бочку и ударился, вот я тогда и струхнул. Взял упавшую Библию из его рук и убежал. Я молитвами пытался замолить свой грех, — с грустью опустил голову Конор.
А после с какой-то детской не посредственностью добавил:
— Не хотел я,
— Значит, грамоте обучен? — спросил я, опуская руку с молотом вниз.
— А то как же. Я с детства при церкви, читать-писать умею, еще и в хоре пел, — ответил Конор.
Взглянув в его глаза, я видел, что он не убийца или какой-то недостойный человек. В его глазах было истинное раскаяние в случившемся.
Я убийц на своем веку повидал многих и мог по взгляду определить, врет мне человек или нет. В голове мелькнула идея взять его с собой, поскольку он читать и писать умеет, тем более может детей грамоте учить, а если что, так я его сдать могу в любое время церковникам. Решено, нужно брать его с собой.
— Пойдешь со мной? — спросил я здоровяка.
— Пойду, если будешь кормить и кроватью нормальной обеспечишь, а если еще и пару серебряников подкинешь и кружку вина нальешь, то я весь твой без остатка.
— По рукам, но учти, если вздумаешь шалить, вмиг очутишься тут же. И это в лучшем случае, — ухмыльнувшись, убирал я молот в проушину на поясе.
Закрыв двери темницы, мы спустились вниз, оставив ключи на ручке входной двери в башню. Антуан сел на перед повозки, Конор забрался внутрь, но в глубь, где сидели суккубки, не полез.
— Тут девка дохлая, и что-то волосатое шевелится, — вскрикнул Конор.
— Она не дохлая, она без сознания, а волосатое — это баран. Так что рот закрой, и чтобы ни звука от тебя не исходило, а то стража набежит, тогда нам всем конец, — прикрикнул я на рыжего.
Антуан дернул поводьями, и мы потихоньку поехали по узкой аллее в сторону конюшни. Приблизившись, я вытащил барана из повозки и занес его в конюшню, наказав конюхам беречь его как зеницу ока. Поскольку этот зверь принадлежит лично герцогу Линскому. Те покорно поклонились, не произнося ни слова.
Сев на перед повозки рядом с Антуаном, я сопроводил их до главных ворот, чтоб их так же не досматривали. Отъехав на сотню метров от ворот замка, попросил Антуана остановиться.
— Отвези троицу туда, где взял, а здоровяку ни слова пока ни о чем, — шепнул я на ухо Антуану. Тот в ответ кивнул.
Я заглянул в повозку, Конор в полусогнутом состоянии стоял над Виржинией.
— Я не могу так дальше ехать. Можно я сяду на перед? — спросил рыжеволосый.
— Разумеется, только смотрите, осторожней. Не попадитесь, — ответил я. И Конор вылез из повозки и сел к Антуану.
Сам же я вернулся в замок.
В длинном, широком и пустом коридоре были слышны шаги Роберта Линского, который все время ходил возле двери, за которой сидел его брат.
— Что-нибудь известно о состоянии графа Карла? — спросил я у напряженного Роберта.
— Нет, ничего, ждем, — ответил он мне.
В ожидании результата время тянулось, как резиновое. А ночью с Робертом мы не сомкнули глаз, ожидая развязки.
Пили вино, а герцог пытался вести со мной беседы и периодически скатывался на рассказы о своем детстве и их отношениях с Карлом.