Последний казак
Шрифт:
«Кажется, – подумал Григорий, – наш ментор наконец-то скинул маску „человека вне политики и убеждений“. Но я его понимаю – на его месте я поступил бы точно так же».
Шелихов смял пустую консервную упаковку-самогрейку и поискал глазами, куда бы её деть.
В командном бункере было тесновато – аппаратура, аппаратура и ещё раз аппаратура. Многоцелевой дисплей, панель управления, узел связи. Две раскладные койки, вместо кресел – старинная деревянная табуретка, оказавшаяся здесь неведомо как, и пара контейнеров из-под зарядов к ручным ракетомётам.
И причудливо смотрелась в прошитой миганием индикаторов полутьме обнажённая казачья шашка, лежавшая на этом столе по соседству с компьютерными кристаллами.
Разные суеверия бывают у людей, постоянно идущих на войне вдоль зыбкой грани, отделяющей живых от мёртвых. Бойцы Григория носили под бронёй нательные кресты (а кое-кто – и языческие обереги), а сам он перед каждым боем обнажал и клал перед экраном на очередном командном пункте эту вот шашку, полученную им в далёкой юности.
…В станицах молодёжь обучали воинской премудрости – на том испокон веку стояло казачество, – но современной, для которой рубка лозы или умение разворачиваться лавой было уже чем-то вроде ролевой игры. И всё-таки на всю жизнь запомнил пацан Гришка Шелихов, как старый казак Демьян, вихрем пронёсшись на коне вдоль барьера с торчком стоящими на нём тонкими и гибкими ивовыми прутьями, трижды взмахнул шашкой – как бы играючи. И запомнилось Григорию изумление в глазах сверстников при виде наискось срезанных упругих прутов – верхние их половинки не упали, а воткнулись острыми концами в мягкую землю под бревенчатым барьером. И никому из мальчишек – он был в этом уверен – даже не пришла в голову мысль: «Подумаешь… Что эта железка против боевого лазера…».
Есть у холодного оружия древняя магическая сила.
А когда Шелихов уезжал поступать в военное училище, Демьян неожиданно позвал его к себе и вручил ему шашку с кратким словом-напутствием:
– Храни её. Добрым казаком будешь – чую. Удар с потягом – это уметь надо.
И Григорий хранил подарок. И снились ему иногда странные сны, в которых метался огонь, храпели кони, и капала горячая кровь с узкого голубого лезвия… И не мог понять молодой казак, что это за наваждение такое? Отзвук минувшего, генная память или ещё что-то, доселе неведомое?
А когда он уже стал офицером, и когда зачавкало вдоль южных границ России липкое кровавое месиво, шашка всегда была с ним – всегда и везде. Он не пускал её в ход – война теперь другая, – но всякий раз обнажал перед очередной стычкой и заботливо вкладывал в ножны после боя, обычно заканчивавшегося победой.
Есть у холодного оружия древняя магическая сила…
– Что слышно, Прохор? – спросил Григорий, оторвавшись от воспоминаний.
– Почти ничего, – Зыков отложил прижатую к уху ракушку ресивера. – У глобов в Крыму мощная станция радиоподавления, вот и стараются, заразы. Понял только, что вроде переговоры ещё не закончились. В Москве тихо, и во всех армейских диапазонах тишина – нехорошая тишина, Григорий Палыч.
«Затишье перед бурей? – подумал Шелихов. – Похоже на то, очень похоже…».
Он не сомневался – сегодня всё решится. Тягомотная неопределённость должна была разродиться – вот только чем?
Глобалисты всасывали Россию в структуру United Mankind десятилетиями, медленно, но целеустремлённо и безостановочно. На обострение «жлобы» не шли – чёрт их знает, этих непредсказуемых русских с их ядерной дубиной. Да и зачем рисковать, если есть надёжные и многократно проверенные экономические методы? Норовистого коня можно объездить по-разному.
Опорой для глобов стали «новые нерусские», для которых присоединение России к United Mankind означало возможность наконец-то вздохнуть спокойно, перестать с опаской поглядывать на очередного чересчур самостоятельного российского президента или на не в меру активных сторонников «собственного пути развития» и стать настоящими хайлевелами. Оппозицию убеждали, подкупали или запугивали «жёлтой угрозой» – Поднебесная Империя всё уверенней хозяйничала в Сибири. «Между двумя жерновами не уцелеть, – доказывали со стереоэкранов хорошо одетые ясноглазые люди, – не пора ли стать частью цивилизованного мира? Вы хотите жить так, как живут на Западе? Вы можете – делайте свой выбор!».
Но далеко не все хотели жить «как на Западе». Офицерский корпус сумрачно взирал на суетливую возню политиков, шевеля желваками на скулах, опалённых огнём бесконечных «малых войн». «Лига русских офицеров» имела простой, но ёмкий девиз: «Россия должна быть!» и неукоснительно ему следовала.
И крайне отрицательно относилось к перспективе братания с глобалистами избывшее лихолетье двадцатого века и возродившееся казачество. Крепкие фермеры и умелые бойцы, стойко отбивавшие на юге и на востоке набеги «новых бедуинов» и «новых чингизидов», не хотели мира дымных мегаполисов с его искусственной пищей и синтетическими чувствами, грозящего снова – и теперь уже навсегда – порушить привычный жизненный уклад казаков. И всё чаще между отрядами «миротворцев», появившимися на юге России под нажимом «мирового сообщества», и частями территориальной армии происходили «недоразумения», а по сути – прямые вооружённые столкновения.
«Что там, в Москве? – думал Григорий. – Устоит ли президент под совместным натиском „жлобов“ и „колли“? А если не сможет устоять – что тогда?».
Как член «Лиги», Шелихов знал: глобы добиваются передачи под контроль «мирового сообщества» ядерного оружия, допуска капитала хайлевелов в ключевые сектора экономики и, конечно, разоружения и роспуска всех «незаконных вооружённых формирований». После этого Россия станет картонным государством с декоративным правительством и её полное растворение в United Mankind будет лишь вопросом времени.
Но знал казачий есаул Григорий Шелихов, с молчаливого одобрения атамана южной мобильной группы пресекший попытку миротворцев перейти Дон, и многое другое: он знал, что пружина сжата до предела.
Десантные войска в центре России были приведены в полную боевую готовность за неделю до начала переговоров в Москве. И вышли в океан все готовые к походу атомные подводные ракетоносцы – вышли и затаились в глубинах, чутко слушая эфир: что скажет штаб флота? А если штаб промолчит или пробормочет что-то невнятное, капитаны имели право действовать самостоятельно – «по обстановке», как принято говорить среди военных.
К тому же на околоземной орбите висит боевой комплекс «Святогор», под завязку начинённый ракетами с ядерными кассетными боеголовками. И командиром там полковник Александр Сурков: для этого человека слова «Родина» и «честь русского офицера» – не пустой звук. Да, он верен присяге, и он будет выполнять приказы, но вот приказы «колли» – это вряд ли. А с Земли до «Святогора» так просто не дотянешься – если наблюдатели на его борту зафиксируют взлёт орбитальных челноков-истребителей (а они зафиксируют, экипажу не запорошило глаза космической пылью), полковник тут же всё поймёт. И тогда он…