Последний кольценосец
Шрифт:
– Приступайте, сержант… Так кто велел тебе засветить меня эльфам?..
Они хорошо знают свое дело и очень точно дозируют боль, не давая ему ускользнуть в настоящее беспамятство, и это длится долго, бесконечно долго… А потом все кончилось: милость Валаров воистину беспредельна, и ласковые ладони Вайры подхватывают его, унося в самое надежное из убежищ – в сумрачные покои Мандоса…
Как же – «уносят»… Дожидайся!
– …И не надейся, паскудина, что ты сдохнешь раньше, чем выложишь все! Так на кого из свиты Арвен ты работаешь? Как осуществляется связь?
Ничего не кончилось – все только начиналось…
ГЛАВА 50
Умбар, Длинная дамба.
26 июня 3019 года
Умбарская
Перед массивным зданием таможни, высившимся у въезда на дамбу со стороны Полуострова, раскинулся целый городок из пестрых шатров, палаток и бамбуковых балаганчиков. Здесь купец, истомленный пятидневным переходом по крутым серпантинам Чевелгарского тракта, имел все возможности потратить свои денежки более приятным для себя способом, нежели в кабинете сборщика таможенных пошлин. Стелющийся над мангалами сизоватый шашлычный чад – едва ли не более вкусный, чем сами шашлыки, девушки всех цветов кожи и телесных объемов, ненавязчиво демонстрирующие свои прелести, прорицатели и маги, сулящие за какую-то пикколу предсказать результат грядущей сделки, а за кастамирку – раз и навсегда стереть в порошок всех твоих конкурентов… Напористо взывали к милосердию нищие, шныряли карманники, артистично завлекали в свою компанию лохов шулера и наперсточники; тут же степенно вершили свой собственный рэкет полицейские (место было хлебное – чего там… Говорят, некий начинающий страж порядка на полном серьезе подал своему начальнику такой вот рапорт: «Испытывая крайнюю денежную нужду по случаю рождения третьего ребенка, прошу хотя бы ненадолго перевести меня на Длинную дамбу»). Словом, эдакий Умбар в миниатюре – во всей своей красе.
…Сегодня очередь двигалась совсем уж по-черепашьи. Мало того что таможенные чиновники будто бы норовили заснуть на ходу (что не мешало им неукоснительно совать носы в каждый тюк) – так еще возник дополнительный затор на самой дамбе, где строителям приспичило менять дорожную облицовку. Здоровенный чернобородый караван-баши из Кханда уже понял: таможенники – да порази их Всемогущий трясучкой и гнойными язвами! – промурыжили его столько времени, что раньше обеда его бактрианам уже не попасть на Острова никакими силами – а значит, сегодняшний базарный день пошел ишаку под хвост. Ладно, чего теперь дергаться и пускать дым из ушей… на все воля Всемогущего. Поручив присматривать за животными и товаром своему помощнику, он, чтобы скоротать время, решил прошвырнуться по палаточному городку.
Подзаправившись в одной из харчевен (лагман, три порции превосходного шафранного плова и блюдо сладких пирожков с курагой), он двинулся было назад, но застрял перед маленьким помостом, где призывно изгибалась оливково-смуглая танцовщица, всю одежду которой составляли несколько разлетающихся шелковых ленточек. Два горца с Полуострова так и пожирали ее глазами – начиная с двигающихся во вполне недвусмысленном ритме стройных бедер и матово-лоснящегося живота; при этом они, разумеется, не забывали время от времени сплевывать, как бы в крайнем омерзении («Тьфу, и чего городские в том находят? Ведь ни кожи в ней, ни рожи»), а также обмениваться между собою прочувствованными обобщениями на предмет морального облика горожанок. Караван-баши уже прикидывал – почем ему встанет более тесное знакомство с танцовщицей в ее палатке позади помоста, но тут принесла откуда-то нелегкая хакимианского проповедника – облаченную в полусгнившие лохмотья плешивую мумию с горящими как уголья глазами, – и тот с ходу обрушил шквал обличении на головы распутников, «похотливо взирающих на непотребство, чинимое падшей сестрою нашей». «Падшей сестре» все это было абсолютно по барабану, а вот караванщик предпочел быстренько слинять в сторонку: ну его к Богу в рай, а то припечатает еще, чего
Бабу, однако, хотелось до невозможности: пять дней воздержания, шутка ли… Впрочем – какие наши годы! Он пошарил глазами вокруг себя, и – нате вам, тут же, буквально в десятке шагов, обнаружил искомое. На первый взгляд девка была неказиста – худышка годков семнадцати, да еще и с украшением в виде хорошо выдержанного, цветов побежалости, фингала под левым глазом, – но кхандец опытным взглядом оценил достоинства ее гибкой фигурки и едва только не облизнулся в открытую: эт-то, ребята, что-то с чем-то! Ну а что до рожи, так ее, как известно, в случ-чего можно и портянкой прикрыть.
– Скучаем, подруга?
– Отвали, – равнодушно откликнулась та; голос был чуть хрипловатый, но приятный. – Ты ошибся, дядя, – я не по этому делу.
– Так уж и не по этому! Может, просто настоящей цены пока не давали? Так тут все будет путем, не боись… – И, хохотнув, сцапал ее за руку – вроде шутя, но хрен вырвешься.
Девушка ответила краткой тирадой, которая запросто могла бы вогнать в краску пиратского боцмана, высвободила – одним точным непринужденным движением – свою руку из лапищи караванщика и быстро отступила назад, в проулок между залатанной палаткой и кривобоким балаганчиком из камышовых циновок; вообще-то ничего хитрого тут нет – просто вырываться надо строго в сторону большого пальца схватившего тебя человека, концевой его фаланги, – однако по первому разу такое впечатляет и, как правило, наводит на верные выводы. Но только не сейчас: раззадоренный караван-баши (это ж надо – какая-то малолетняя потаскушка будет корчить из себя недотрогу!) со всех ног ломанулся в проулок меж палатками за ускользающей добычей…
Не прошло и полминуты, как кхандец появился обратно на площади. Ступал он теперь очень осторожно, вроде как на цыпочках, и, тихонько мыча от боли, прижимал к животу правую кисть, бережно прикрывая ее левой. Ну, мужик, извиняй – сам дурак, чего тут еще скажешь… Выбить из сустава большой палец потянувшейся к тебе руки – сущий пустяк для любого оперативника ДСД, даже для зеленого новичка, а уж девушка-то была отнюдь не новичком. Чуть погодя Фей (под этим именем ее знали товарищи по Департаменту) вернулась в «свой» сектор площади, однако злосчастный караванщик навряд ли сейчас узнал бы ее, даже столкнись они нос к носу: шлюха канула в небытие, и вместо нее возник мальчишка-водонос, оборванный и чумазый, но безо всяких следов синяка под глазом – а ведь внимание наблюдателя обычно фиксируется именно на таких вот «приметах»… Вернуться на свой пост она, надобно заметить, успела как раз вовремя: слепой нищий, сидящий у самого въезда на дамбу, заунывно возопил «Помогите кто чем может, люди добрые!» вместо всегдашнего своего «Люди добрые, помогите кто чем может!» – сигнал «Ко мне!»
Розыскную ориентировку («Северянин, шатен шести футов росту, глаза серые… тридцать два года, но выглядит моложе… прихрамывает на правую ногу…») Фей, разумеется, помнила дословно, хотя в этот раз она была задействована лишь в оперативном обеспечении, непосредственно подчиняясь одному из опознавателей – слепому нищему. О том, что нищим этим является сам первый вице-директор ДСД собственной персоной, она, разумеется, даже не подозревала – равно как и о том, что Джакузи был вчера предупрежден со всей серьезностью: если его затея с облавной охотой на Тангорна не будет реализована в течение ближайших суток, то отставкой без мундира ему не отделаться… Оглашая воздух своим звонким «А вот кому воды, холодной воды со льдом!», девушка ловко ввинтилась в толпу, пытаясь с ходу угадать, кто именно привлек к себе внимание ее командира.
На дамбу как раз въезжал воз с мешками, судя по всему – кукуруза; пару мулов вел в поводу высокий худощавый горец лет двадцати восьми—тридцати, и зазор между его малиновой феской и дорожной брусчаткой составлял в аккурат требуемые шесть футов. Что же до остального… Даже если забыть о хромоте (каковая в действительности могла быть точно такой же «отвлекалочкой», как и ее давешний синяк), то уж глаза-то его были ну никак не серыми. Мешки… мешки – это серьезно, и как раз по этой причине тут барону ничего не светит. Проскочить дамбу в какой-нибудь винной бочке или ковровом тюке – ход напрашивающийся; он настолько заезжен, банален и многократно обсмеян, что именно своей опереточностью может соблазнить склонного к парадоксальным решениям Тангорна. Оттого-то таможенники и работают сегодня с предельным тщанием (среди них запущен слух: на дамбе, дабы пресечь всяческое мздоимство, работают инкогнито специальные ревизоры из Казначейства), а все повозки селян – те из-за дорожного ремонта движутся совершенно по-черепашьи – успевает незаметно обследовать специально обученная собака.