Последний кудесник Руси
Шрифт:
— А что такое кулижка?
— Не знаешь, что такое кулижка? Ну, кулижка, кулика — это лесная поляна, расчищенная для земледелия.
— Понятно. Вижу твою кулижку. А что там?
— Домишко зело интересный стоит. Соврал! Не зело, а просто интересный. Вот уже и он.
Постепенно они приближались к добротной избе со строениями за кулигой. Она была сложена из брёвен, покрыта дранкой. Имела высокую завалинку почти в метр, чтобы лучше сохранять тепло в доме зимой и не давать проникать жаре летом.
Полуденик с радостным кликом ринулся к стоящей у колодца низенькой бани, ударил в маленькое окошко, когда-то завешанное полупрозрачной плёнкой…
«Бычий пузырь», — догадался Алексей. Плёнка держалась на окошке лишь одной стороной и чуть сверху. Ветерок колебал её, играясь.
В окошке показалось злое и тощее, словно бы вконец измождённое, стариковское лицо, облепленное липкими листьями, наверное, отлетевшими от берёзовых прутиков веника. Во все стороны, точно у одуванчика, торчали седые волосы, таким же образом топорщилась борода. Старичок что-то раздражённое проворчал, брызгая слюной.
— Какой же он худой! — вырвалось у Алексея. — Наверное, едва на ногах стоит. Под ветром шатается бедолага. Мне даже дышать в его сторону боязно, он же на ногах не удержится.
— Ну, да, попробуй поборись с ним, да он любого здоровяка завалит! Конечно же, на своей территории, в бане.
— А что это он такой недовольный?
Ветерок ответил:
— Ур-ур, а он всегда такой. Это же банник, банный, байник, баинник, баенник. Вечно чем-то недовольный, вечно готов устроить кому-то что-либо недоброе. С русалкой и овинником общается, вижу их за его головой, недоволен тем, что я их потревожил.
— Он видит тебя… меня?
— Нет, не видит. Ничего не понимает, оттого вдвойне злится. Пусть злится злобняга, мы отправимся дальше. Туда, где интереснее, чем здесь.
Тем временем из колодца выглянуло бледное, полупрозрачное мокрое лицо с водянистыми глазами.
— А это кто?
— Колодезник выглянул. Услышал ворчание банника, решил оглядеться, что окрест происходит. Скучно ему там сидеть, вот и интересуется: нет ли чего занятного поблизости, на что можно поглядеть. Ур-ур, айда дальше!..
Ветерок мимо пустого сарая с распахнутыми дверями устремился к дому. Через окошко влетел в дом, но тут же выбрался обратно, заявив:
— Хозяев нет. Совсем пустая комната, пустая зыбка, дитё с собой забрали. Значит, все в поле. Страда!
«Народ в поле», — мелькнула фраза, услышанное Алексеем давным-давно.
— Дома токмо домовой, доможил, хороможитель. Со своей кикиморой детишек успокаивают, те нещадно гоняют кошку. Не будь их, то я бы с Баюнком пообщался, но оный в угол под кровать забился от них, а Воструха спрятался на своём обычном месте за печкой.
Полуденик полетал перед избой.
— Ты ищешь кого-то?
— Да, — ответил ветерок, — обычно в это время дворовой сидел на завалинке, а теперь его не вижу… Ага, вон он где — под лопухами с Баганом и Вазилой беседует про охрану хозяйства, убережение его от воров и злыдней. Им не до нас, пусть себе общаются. И Чур с ними! Вразумляет их, он же главный здесь… Ну, почти главный. Следит за порядком и всем таким… Ур-ур, помчались дальше.
Как понял Алексей, Полуденик терял всякий интерес ко всем серьёзным делам, ему лишь бы соваться всюду, забавляться, играть, проказничать.
Вот сейчас он закрутил кучку высохших листьев, выстроил из них в воздухе диковинную фигуру, напоминающую человеческую, и заставил её как бы плясать. Но недолго с этим справлялся, скоро потерял концентрацию внимания, и листья разлетелись в разные стороны. Ветерок разметал их ещё дальше, а потом помчался дальше, позвав следовать за собой спутника…
Алексея кто-то тронул за ногу и тихо сказал:
— Просыпайся, хватит летать, мил-человек…
Алексей открыл глаза и увидел возле своей кровати Ванюшина.
— Завтрак готов, — сообщил кудесник. — Вставай, собирайся и присоединяйся к нам.
С этими словами он повернулся и направился к выходу. Открывшаяся дверь позволила проникнуть в комнату яркому утреннему солнечному свету. Вместе с Ванюшиным из комнаты ушёл большой чёрный кот, с белыми лапками, которые создавали впечатление носочков на них. Он оглянулся, под его мордой находилось белое пятно, похожее на фартук-слюнявчик. Но Алексея поразили чрезвычайно умные — просто человеческие — кошачьи глаза. Кот что-то промурлыкал на прощание и его голос показался Алексею знакомым. Хотя он не мог понять, чем именно.
Остатки сна ушли от Алексея. «Так это всё происходило во сне, — понял он. Сначала я сам читал кому-то лекцию о богах, а потом слушал Полуденика о разных и всяких божественных созданий… Божественные сны!..»
Скоро уже, размявшись и умывшись, почистив зубы, Алексей присоединился к Ванюшину, который сидел у дома за столешницей, уложенной на огромный пень. Около него находились ещё четыре пенька в качестве табуреток. На одном восседал кудесник, с другого слева от него лакал молоко из миски кот, привстав на задние лапы. Две оставались свободными.
Алексей занял место по правую руку хозяина, облачённого в рубаху из яркого кумача. Оглядел стол. На нём находились самовар и чайник с заваркой, блюдечко с кружками солнечного лимона. Тут же стояли два жбана, как пояснил Ванюшин, с квасом и клюквенным морсом. Так что в напитках был выбор, что пожелает душа — чай, квас или морс. И в закусках тоже — ватрушки, калачи, блинчики, сырники и калинник — ржаной пирог с перемолотыми ягодами калины. А ещё имелись горшочки с мёдом, сметаной, вареньем тёмно-рубинового цвета и вазочки с конфетами и пряниками. От соблазнительных запахов потекли слюнки и в желудке заурчало. Впрочем, совсем тихо, но заставило немного стесняться.