Последний Легат
Шрифт:
После месяца обучения они дают присягу и становятся милитами, легионерами. Это уже не «зелень», это воины. Но это еще самый низкий разряд, почти дно легионной иерархии. Все самые тяжелые и грязные работы — для них. У них нет освобождений, нет выходных, нет отпуска. Они крепко влипли.
После нескольких лет службы милит становится опытным воином, который может все: строить дороги, ставить лагерь, рыть подкоп, атаковать в сомкнутом строю, лезть на стену. Теперь он — арматура. И может по праву этим гордиться.
— Коли! Коли! Коли! —
— Раз, раз, раз.
— Выше щит! Вперед, обезьяны, или вы хотите жить вечно?!
Арматура — костяк легиона. Становый хребет. Выше него только иммуний, опытный солдат, освобожденный от работ по лагерю, и ветеран — солдат, отслуживший шестнадцать лет и переведенный в особый «вексиллум ветеранорум». По большей части это собрание калек, покрытых шрамами. Но — гордых и опасных, как адские псы. Когда легиону приходится туго, в бой бросают именно их. Ветеран, вернувшийся добровольцем на службу, называется эвокат. Ну, круче его уже никого нет.
— Спите, сволочи?! А ну, проснулись! Держи строй! Шаг! Коли! Шаг!
Голос центуриона достанет тебя даже в Преисподней. Центурион орет так, что, когда стоит рядом, рискуешь оглохнуть…
Терпи, новобранец. Теперь ты — в легионе.
Вдоволь полюбовавшись на учения, мы уходим с Метеллием перекусить. Возвращаемся к самому интересному: тиронов учат владеть мечом.
А чтобы в живых остался хотя бы один из новобранцев, мечи им выдают деревянные. Каждый — раза в два тяжелее боевого гладия.
— Начали! — командует центурион.
Пока новобранцы лупят друг друга, я подхожу ближе. Целый ящик запасных деревянных мечей. Я хмыкаю, беру один и пробую взвесить в ладони — да, тяжелый. Шершавая рукоять. Когда-то я такой деревяшкой намахался досыта.
Делаю взмах, другой. Палка со свистом рассекает воздух.
Рядом два новобранца сражаются. Рыжий делает довольно ловкий выпад и выбивает у другого палку. Тот держится за пальцы и воет. Да, больно.
Я отстраняю центуриона и встаю на место того новобранца, что выбыл.
— Попробуем?
Рыжий открывает рот, но центурион соображает быстрее.
— Захлопни рот, зелень, — командует он. — И попробуй побить легата!
Я усмехаюсь, киваю. Метеллий, глядя на все это, явно веселится.
— Начали! — дает отмашку центурион.
Тирон топчется на месте, затем выкидывает руку с мечом в мою сторону. О-очень неловко.
Я с легкостью выбиваю гладий из руки тирона. Раз! И заношу руку для последнего, добивающего, удара. Острие деревянного меча нависает над беззащитной шеей новобранца. Рыжий замирает. Он насквозь мокрый от пота, по его влажной коже сбегают капли… Глаза круглые.
— Ты убит, Ягненочек, — констатирует центурион. — Легат только что зарезал тебя, как свинью.
У меня стучит сердце — громко, на весь лагерь. Бух, бух, бух. Что-то я разволновался.
— Это был храбрый Ягненок, — говорю я. — Его глаза горят, как у Волчонка. Молодец, парень.
Центурион говорит:
— Легат только что дал тебе имя, зелень. Что нужно сказать?
Тирон наконец соображает.
— Цэн, спасибо, цэн!
— Теперь ты не Ягненочек, — улыбается центурион. — С этого момента я буду звать тебя Волчонком. Нравится тебе новое имя?
— Цэн, да, цэн!
— Не слышу!
Волчонок орет:
— Цэн, да, цэн.
— Свободен.
Я взвешиваю в ладони деревянную палку, называемую мечом. Смотри ты, еще не все забыл. Только соперник нужен поинтересней.
— Теперь вы, центурион. Попробуем?
— С удовольствием, легат. — Он берет меч Волчонка и становится напротив.
В этот раз все будет намного сложнее. Центурион тяжелее меня. К тому же гораздо опытнее.
— Начали!
Палки стучат. Когда центурион заезжает мне по ребрам слева, я охаю. Но тут же выпрямляюсь и снова иду в бой. Тук, бам, тук. Ох, говорю я, получив палкой по руке. Боль такая, что на глаза наворачиваются слезы… Я моргаю.
Бей. Теперь очередь центуриона стонать от боли. Тук-тук, бам!
Проклятье! Теперь я опять на земле. Падаю, но все равно поднимаюсь. И опять поднимаюсь. Нельзя терять лицо. Я — легат. Центурион останавливается, опускает меч.
— Легат?
— Еще раз! — приказываю я.
Иду в атаку. Тук-тук-тук. Палки стучат друг о друга. Я снова пропускаю удар. Да что ж такое. Центурион останавливается. Я опять нападаю. Пот льет градом, я весь мокрый. Тук-тук, тук-тук. Центурион словно угорь, его не достанешь. Ну конечно, он же инструктор по фехтованию.
Наконец мне все-таки удается его достать. Центурион охает, роняет палку. Я делаю шаг — бей! Но, прежде чем я успеваю добить его, он изворачивается, хватает палку и впечатывает ее мне под колено. От вспышки боли темнеет в глазах.
Падаю. Центурион помогает мне подняться.
— Еще? — спрашивает он.
— Все, — говорю я. — Сдаюсь. Вы круче меня, центурион.
Он кивает. Мы оба мокрые, красные, избитые и — довольные. Я тяжело дышу и оглядываюсь. Да сюда половина легиона собралась. Всем интересно посмотреть, как новый легат получает удары палкой. Когда мы останавливаемся и пожимаем руки, зрители разражаются аплодисментами. Браво! Браво!
— Где вы научились драться, легат? — спрашивает центурион. На щеке у него синяк от моей палки.
Я пожимаю плечами, охаю. Все тело болит. Вот что значит — как следует подраться.
— В доме моего отца обучались гладиаторы. Ну и я тоже.
Центурион кивает. Зрители кричат. Так что там Август говорил про мой боевой опыт? Смешно.
На следующий день смотрим другую группу тиронов.
После пробежки новобранцы разбирают мечи. Эти тироны уже прошли начальный курс с деревянными мечами, так что теперь очередь настоящего железа. Стоимость оружия, кстати, из их жалованья уже вычли. На всякий случай.