Последний Лучафэр
Шрифт:
Дверь захлопнулась.
– Сестра-а, – долетел из мрака тягучий мужской голос.
О, этот голос! Это характерное растягивание звуков, свойственное жителям Токилетеша! В другое время и при других обстоятельствах Юлиана была бы счастлива услышать родную речь. Но не сейчас. Не в темноте медпункта, плененная и обездвиженная. По ее телу пошла волна ужаса: отвратительные ледяные иголки впились в мышцы и заставили их болезненно скрючиться. "Только не это! – кричали ее распахнутые глаза.
Свечение усилилось. В нем стала видна фигура гостя – тот сидел на продавленном старом диване у шкафа
– Не ждала-а… – усмехнулся он. – Но разве мог я упустить такой случай. Затмение. Твои силы слабеют, а мои расту-ут.
Юлиана всхлипнула.
Гость откинул со лба прядь волос, расправил плечи, прикрытые темной бархатной мантией, и с обличительной торжественностью прокурора спросил:
– Юлиа-ана, принцесса Лучезарного мира Токилетеш, узнала ли ты меня-я, своего брата-близнеца Эледа Перворожденного?
Узнала! Конечно узнала! Его взгляд прожигал насквозь, и она инстинктивно закрыла глаза.
"Только не это! – повторяла она про себя как заклинание. – Только не это!"
– И я тебя узнал, – сказал он. – Хоть ты и приняла облик уродливой самки человека.
Он придирчиво осмотрел ее неприметное, поношенное лицо, копну темных с проседью волос, скрученных на макушке в дулю, и оплывшую фигуру в строгом летнем костюме. Пиджак и юбка помялись. Тяжелые туфли на платформе, делавшие ступни Юлианы непропорционально огромными, походили на лошадиные копыта… Приличная маскировка. Он усмехнулся:
– Надеялась скрыть от меня свою лучистую сущность? Напра-асно.
Его низкий и густой голос обволакивал. Каждое произнесенное им слово, каждый звук, подобно бархатному змею, проникал, как казалось Юлиане, в самое ее сердце и, скрутившись кольцом, то больно жалил, то отпускал, разрешая сердечной мышце гулко и сбивчиво сокращаться.
– Когда король Келемен, наш… – запнулся он и скривил чувственные губы, – …наш оте-ец, раскрыл заговор, казнил мятежных магов, а меня, их предводителя, вознамерился лишить магической силы, я бежал в Темные Миры. Но и там связь с тобой не прервала-ась: я ощущал твою чистую энергию. Мне был нужен твой да-ар, и всего одна ночь, чтобы осушить тебя до дна. Я бы стал всемогущим. Я бы взял реванш!
Змей в сердце Юлианы поднял голову.
– Я уже видел свой флаг над руинами Токилетеша как наяву! – воскликнул Элед. – Видел зарево нового Мира! Я бы правил им безраздельно! Но ты-ы… – он вскочил на ноги и утробно зарычал. – Ты помеша-ала! Ты проснулась той ночью, пожаловалась отцу, и он разорвал магическую нить между нами. Он спрятал тебя!
Юлиана в испуге задергалась. Элед приблизился к ней и замер, как паук перед влипшей в паутину жирной мухой. Его крепкое тело вздрогнуло от сладостного предвкушения. Сейчас он вопьется в искристую волну ее энергии, и никто его не остановит. Никто! Много лет он скитался по закоулкам вселенной, сталкивался с чуждой магией и покорял ее, только чтобы найти сестру. Он почти потерял надежду, был готов сдаться. Он и подумать не мог, что Юлиана живет здесь – у границ родного Лучезарного мира, на забытой богами планетке, где не ведают волшебства.
– Хитрец Келемен… – не сводил он с сестры леденящего взгляда. – Поселил тебя под бо-оком. А ты… Труслива и глупа. Так привязана к дому и папочке, что не посмела уйти далеко от портала.
Она с мольбой посмотрела на него, пошевелила синими от нехватки кислорода губами: "Отпусти! Умоляю!" Он в отвращении отвернулся. Не только внешне подурнела Юлиана, но и умом, видимо, тронулась, если взывает о милосердии.
– Сестра-а… – поправляя черные как вороново крыло волосы, вздохнул он. – Тебе лучше было вовсе не родиться. Магический дар целиком достался бы мне-е. В день совершеннолетия как самый сильный волшебник Токилетеша я унаследовал бы трон без войны и гибели тысяч верных мне магов. Но ты родила-ась и обрекла меня на горькую участь отступника.
Змей снова вонзился в истерзанное сердце Юлианы.
– Сейчас я отберу твой да-ар, – произнес Элед после короткой паузы, – и исправлю ошибку судьбы. Ты исчезнешь, и я, наконец, обрету истинную мощь.
Он слегка рассеял фиолетовую ауру. Похлопал себя по плечам и потер ладони, чтобы разогреть их перед контактом с энергией. Его простые движения выглядели так безобидно и не похоже на приготовление к убийству, что Юлиана улыбнулась сквозь слезы.
– Не боишься? – удивился он, рассмотрел морщинки на ее заплаканном лице и разгадал их.
Почти триста лет, меняя внешность и имена, Юлиана жила на Земле и боялась, что брат найдет ее, лишит дара, погубит отца и Токилетеш. Триста лет страха и ожидания, показавшиеся ей, ровеснице Солнца, вечностью. И вот Элед совсем рядом, такой же красивый и сильный, как прежде, такой же холодный и жестокий, готовый уничтожить любого, кто встанет на пути. Таинственный и страшный коллапсар.
– Не-ет, – покачал он головой, – ты не ведаешь истинного ужаса. Не знаешь, каково это – жить в тени отца и дрожать при мысли, что у него может родиться другой сын с более мо-ощным магическим даром. И не видать мне тогда трона как своих ушей.
Сладостная дрожь вновь побежала по его телу. Он вытянул руки в сторону Юлианы, поводил ими, пытаясь наладить связь. С трудом поймал слабый поток энергии и в замешательстве остановился:
– Что с твоим даром, сестра-а? Что ты с ним сделала?
Он подошел к фиолетовому кокону, просунул в него руку и брезгливо коснулся голой женской щиколотки. Из-под его руки вспыхнули искры, затрещали электрические разряды.
– Что с твоим да-аром?! – испугался он. – Куда ты его спря-ятала?!
Схватив за одежду, он дернул Юлиану вниз. Кокон опустился вместе с телом. Юлиана ударилась подошвами туфель о пол и вздрогнула. Над ней появилось едва заметное свечение. Но оно и отдаленно не напоминало сияние, каким в былые времена озарялась принцесса.
Где же дар?!
Элед перебрал в уме возможные варианты и, осененный догадкой, спросил:
– Неужели ты создала Луча-афэров?
Дрогнувшие брови Юлианы выдали правду.
– Создала-а… – закивал он. – Понима-аю тебя. Иным способом магию в этом проклятом мире не утаить.
Со двора донеслись ликующие крики. Луна приоткрыла Солнце. Медленно и необратимо темнота отступала, чем вызвала восторг детворы: улюлюкание и аплодисменты. Конец света, которого так опасались воспитатели и которым они пугали непослушных детей, не случился. Можно радоваться!