Последний мост к Истине: Начало

Ендальцев Егор Евгеньевич

– Не злись на нас, о верховный. Мы без сомнений доверяем тебе наши жизни, ведь их ты спасал уже не раз.

В его голосе не было ни раболепства, ни мольбы о прощении. Он говорил просто, как оно было на самом деле.

– И хорошо, - губы эльфа едва заметно дрогнули, создавая мимолётную улыбку, но раздражение и какая-то общая мрачность от этого никуда не пропали.

Дом-дерево глухо вздохнул, словно пробудившийся кит, зашелестел, заскрежетал своими змееподобными ветками и начал медленно

вращаться, опуская лестницу для ожидающего гостя.

Несмотря на уверенность Полдона и на согласие, данное Мартином, вся компания напряженно всматривалась в открывшийся в полу проём. Энни почувствовала неприятный холодок, свивший себе гнездо где-то внизу позвоночника и рассылающий свои новорожденные мурашки к голове.

Дом замер, затихли ветки. Даже жесткая остроконечная листва перестала шуметь под порывами осеннего ветра. Казалось, что все звуки смолкли, оставив только глухое затухающее эхо. Ни скрипа подгибающихся под тяжестью пришельца ступеней, ни шороха шагов.

В этом все подавляющем молчании девушка отчетливо слышала биение своего сердца, короткие частые удары, отмеряющие жизнь. Появилось желание привычно сжать пальцы, но в руках не было копья. По коже бежали маленькие искорки, перескакивая с волоска на волосок, но Энни никак не могла понять, это проявление её собственного волнения, или же те разряды отчаянного напряжения, что изливалось из сидящего рядом Мартина.

Полдон тоже выглядел обеспокоенным. Он не отрываясь следил за входом, нахмурив свои прямые брови.

Наконец, в полной тишине гость медленно вплыл в комнату.

==========

Глава 21 ==========

Гость был высок. Выше Полдона и даже выше Гарри. Светлые, практически белоснежные волосы длинным водопадом спадали на спину, утекая куда-то вниз по лестнице. Вытянутое лицо с крупными, почти идеальными чертами могло принадлежать как мужчине, так и женщине. Длинный, острый нос и чуть раскосые брови делали его схожим с хищной птицей. Голову венчали острые уши, устремившиеся вверх, словно зубья короны. Широкий, расшитый узорными цветами и птицами тёмно синий балахон почти полностью скрывал фигуру вошедшего, хотя и оставлял на виду широкие плечи.

Двигался гость плавно, словно и не шагал вовсе, а парил над ковром мха в своих развевающихся одеяниях. Янтарные глаза двумя солнечными колодцами пылали на ровном лице, внимательно осматривая каждого из присутствующих в зале.

Полдон поднялся со своего места и протянул вперед левую руку, ладонью кверху. Вошедший приблизился и легонько коснулся кончиков его пальцев своими. В воздухе, разрушая напряженную звенящую тишину, разлилась дивная чарующая песня эльфийской речи.

Два эльфа стояли рядом, и, несмотря на общее сходство, Энни заметила, как же сильно они отличались друг от друга.

Полдон был прекрасен, но его красота была значительно грубее, чем у гостя. Словно неограненный алмаз стоял рядом с золотой статуэткой. Изящество и утонченность линий,

плавность движений и переливы серебристого голоса против неимоверной глубины, множества граней и линий, иллюзорной простоты и медного звона певучих слов.

Рядом с новоприбывшим эльфом, Полдон казался девушке существом из абсолютно другого мира. Словно тот товарищ, проводник, с которым они провели столько дней в тяжелом пути, пусть немного отстраненный и сварливый, вмиг растворился в туманной дымке, обернувшись неведомым лесным духом, таким неприступным и невообразимо далёким. Они стояли, друг на против друга, а их одеяния словно жили своей жизнью. По узорчатой ткани пробегала рябь, обращаясь в настоящие волны и вновь затихая.

Тем временем мелодия непонятной беседы ускорялась, а громкость нарастала. Гость то и дело указывал краем своего широкого рукава на кого-то из притихших людей, а Полдон разливался в очередном звучном куплете. Пришелец кивал, указывал на другого, и всё повторялось вновь.

Когда тёмно синее кружево качнулось в сторону Гуппера, песня резко оборвалась. Слова их проводника, всё такие же мелодичные и звонкие, звучали наперекор общему рисунку, словно специально вносили хаос в прекрасный узор мелодии.

Энни поняла, что эти невероятные, сияющие каким-то внутренним светом, существа спорили. Гость приводил доводы, шел на уступки, настаивал, но Полдон был непреклонен, всякий раз прерывая журчание речи своим звонким аккордом.

Фиалка не могла оторвать взгляда от этого действа. Изящество движений, колыхание одеяний, красота голосов завораживали, вводя зрителей в дрёму.

Только было во всём этом что-то, что не давало девушке полностью отдаться во власть этой невиданной доселе красоты. Что-то тревожное, мрачное, пугающее. Быть может, это было смятение, которое зарождалось в непонимании беседы и незнании этого певучего языка. Быть может, пугало внезапное преображение друга, словно он вновь читал проклятье на площадке перед горной пещерой. Может быть, было что-то еще. Энни не знала.

Песня эльфов оборвалась внезапно, на середине фразы. Какой-то увесистый кошель перекочевал из рук гостя в руки хозяина дома.

– Ну что же, смертные, - сказал Полдон, повернувшись к замершим и очарованным путникам.
– Это - Опал. Слушайтесь её во всём, и она вас проведет через запретные земли. Поняли?

Четверо людей синхронно кивнули головами. Фиалка не хотела этого делать, она желала засыпать Полдона вопросами, но не смогла ни открыть рта, ни управиться с собственной шеей.

Эльф между тем продолжал раздавать указания.

– Энни, Гарри и Мартин, вы сейчас пойдете с Опал. Гуппер - ты со мной.

Краем глаза девушка заметила, ка по лицу Странника пробежала какая-то непонятная рябь, словно он пытался нахмуриться, но у него не получалось. Впрочем, и сама девушка пыталась сопротивляться указанию, но тело её не слушалось. Фиалка поднялась на ноги и подошла к гостю. За ней последовали остальные. Только Гупп подошел не к Опал, а к Полдону.