Последний мужчина

Сергеев Михаил

Наконец, сообразив, что надежды на помощь только продлят неприятные минуты, секретарь Союза, указав на стул, решительно приказал:

— Сядьте! — И, направляясь за свой стол, добавил: — Вы кто? И что вам нужно? Постарайтесь спокойно и внятно… помните, я ещё не обедал, — разумно слукавил он.

— Да не больше минуты… как дождь… простите, — запнувшись, пролепетала та, садясь и устремив на него чрезмерно накрашенные глаза. В них была уже мольба.

Богданов размяк.

— Чем же могу помочь? — памятуя только что угасшую сцену, как можно спокойнее спросил

он.

— Вы же в курсе случая в Пушкинском вчера? — тон женщины стал заискивающим. — Ну, известное всей Москве происшествие? — видя недоумение мужчины, быстро добавила она.

— Вы имеете в виду треснувшую плиту? — поморщился Богданов. Уделять внимание слухам, которые наполняли коридоры здания, где довелось отслужить много лет, так и не вошло в привычку.

— Скульптура. Скульптура, а не плита… но главное не это…

— Ах, оставьте! Вам, очевидно, не помогли, правда, не знаю в чём, наши сотрудницы, и вы решили попытать меня? Так зря. Меня это мало трогает. И вообще, при чём здесь наша контора? И я в частности? Будьте любезны пояснить! — Он уже строго смотрел на посетительницу.

Та нисколько не смутилась.

— Вы же знакомы с Антоновой?

— Директором? — буркнул Богданов, с сожалением чувствуя крушение надежд на скорое окончание разговора. «Как же прекратить всё это…» — начал было размышлять он, но разумность подхода к происходящему прервалась выкриком:

— Именно! Один ваш звонок, и меня допустят к работе с ней!

— С Антоновой?.. — непонимающе вскинул брови секретарь.

— С ваянием! Со скульптурой! Я по специальности реставратор! Уникальный случай! Если бы вы только знали, насколько уникальный… как много в жизни зависит от вашего решения, — затараторила незнакомка.

— Ах вот оно что! — протянул он. — Но почему ко мне? Я вас знать не знаю… Как же я могу рекомендовать… и потом, повторяю, здесь Союз пи-са-те-лей. Ступайте в Союз архитекторов, там… живописцев, театральных деятелей, — нетерпеливо перечислил мужчина. — Я-то при чём здесь? Прошу вас, не занимайте моего времени, — Богданов указал на часы, — я не собираюсь никому звонить. К тому же не настолько мы и знакомы, чтобы тревожить директора музея по пустякам! — отрезал секретарь и привстал, показывая, что разговор окончен.

— По пустякам? У театральных моя подруга. И её просьба успешна, — сухо, но твёрдо произнесла дама, несколько преобразившись: она выпрямилась, расправила грудь, обнажила опустившимся краем красной кофты плечо и с вернувшейся наглостью посмотрела на хозяина кабинета. — Что касается… почему сюда… вы не дали мне закончить фразу, как много это значит в моей жизни… Так вот, на карте не только моя, но ваша! Не ошибитесь! Отказывая. — Женщина, с надменностью глядя на Богданова, откинулась на спинку, барабаня пальцами по столу.

Как ни довлели остатки былого аристократизма, терпение Юрия Николаевича лопнуло:

— Ну, знаете, это уже слишком! Что вы себе позволяете! Выйдите сейчас же! — И Богданов решительно направился к двери.

— Не торопитесь, — посетительница даже не обернулась. — Издатель Сапронов ведь тоже знаком вам?

— И

что с того? Покиньте помещение!

— Ну, с этим-то вы на короткой ноге. А за один звонок я хорошо заплачу.

Юрий Николаевич побледнел от гнева. Он выглянул в коридор и крикнул:

— Эй, есть кто-нибудь? Кто-то слышит меня?

— Бесполезно. Никто. Пока я здесь.

Богданов почти бегом вернулся к посетительнице, готовый от возмущения применить силу, которую к противоположному полу не применял никогда.

— Да не волнуйтесь вы так. Деньги предлагать не буду. Зато открою вам, где находится библиотека Ивана Грозного. Не правда ли, плата настолько же достойна, насколько и желанна? — Дама саркастически улыбнулась.

Мужчина остановился как вкопанный. То, что столетия занимало умы и руки тысяч исследователей, ученых и просто авантюристов, предлагали ему просто так. И прямо сейчас.

«Стоп, — остановил он себя. — С чего ты должен верить… этой… Ты её видишь в первый раз. Мало ли взбаламошных и сумасшедших дам бродит по Москве? Успокойся. На прогулку всё равно опоздал. Да какая прогулка!» — Ему почему-то вдруг показалось, что такое может произойти, может иметь место в непростой, но по-своему счастливой его жизни. И вовсе не случайно. Это подспудное ощущение подталкивало выслушать странную визитёршу. Но какой природы было ощущение, с чего появилось вдруг в устойчивом к подобного рода явлениям сознании, явлениям, столь характерным для многих его знакомых, понять не мог. К такому типу людей Юрий Николаевич не отнес бы себя ни при каких обстоятельствах. Но при сегодняшних! Библиотека самого Ивана Великого! Софья Палеолог! Мысли стали путаться, наваливаться на него, что-то шепча и расталкивая друг друга.

— Чтобы снять ваши подозрения, — женщина будто читала их, — взгляните-ка лучше на это. — Из сумки, которая всё время болталась у нее на плече и которую даже с натяжкой нельзя было назвать дамской, она вынула прозрачный целлофановый пакет с чем-то коричневым, напоминающим книгу, положив его на стол. — Это оратории Кальвуса, — предваряя вопрос, произнесла она. — Одна из рукописей.

Богданов машинально потянулся к пакету.

— Осторожно. Сами понимаете, не из киоска напротив! А ещё… — незнакомка сделала многозначительную паузу, — ещё двенадцать терцин Данте. Неизвестных. Настоящий финал «Божественной комедии»!

— Да, да, конечно, — не обращая внимания на последние слова, тот суетливо разворачивал пакет, повторяя: — А сама? Где она? Где вы нашли библиотеку?

— Под опричным замком. Ныне «ленинкой». Не правда ли, пикантное совпадение? — спокойно ответила гостья.

— Двенадцать терцин? Данте? — Смысл сказанного наконец дошел до него. Богданов выпрямился. — Почему вы говорите мне об этом? Я ведь могу… — продолжая разворачивать пакет, выдавил он.

— Да ничего вы не можете, — перебила женщина. — Снесут, что ли, её? — наивно отнеся вопрос к самой библиотеке, усмехнулась дама. — И по вашей просьбе? Не смешите. Пока не предъявите доказательств, пустой звук. А ход я вам открою только после… сами понимаете.