Последний негодник
Шрифт:
– До двадцати восьми, – уточнила драконша, выставив упрямый подбородок. – Я не старая карга.
– Вы умудрились сберечь свою добродетель за все эти годы, – продолжил он, повысив голос. – И вы не возложите на меня такую ответственность. Не заставите поверить, что я сокрушил ваши моральные принципы.
– Мне наплевать, во что вы верите.
– Вы знаете, кем я был, когда встретил вас! Даже ваша шлюха-подружка предостерегала вас насчет меня! Она вам даже советовала уехать из Лондона, разве не так?
– Лондон – огромный город. Не было никаких причин тому, что наши пути пересекались снова и снова. –
– Чума вас забери, Гренвилл, я не совершил бы этого, я же знал, что вы окаянная чертова девственница!
Она ответила не сразу, и вырвавшиеся у него проклятия, казалось, повисли в наполненном напряжением воздухе между ними.
Затем он похолодел, воистину, когда до него дошел смысл, и он понял, что натворил. Он был лжецом, как она и говорила, он лгал себе все эти недели. Жалкое глупое вранье. Она была прекрасным чудовищем, и он желал ее, и боялся представить, как сильно он ее хотел. Редко он хотел что-то столь же неистово, и уж никогда это не касалось женщин. В женщинах он находил лишь одну пользу, и ни одна из особ не стоила хлопот, когда их такое великое множество, и если не подойдет одна, то найдется с таким же успехом другая.
В нем теплилось ужасное подозрение, что на сей раз так не выйдет. Если дело не выгорело, почему бы ему не найти кого-нибудь еще? Или в Лондоне вдруг перевелись все шлюхи, а?
До Сохо-сквер было рукой подать, явно недостаточно, чтобы успеть решить, как поступить. Вид за окном подсказал ему, что они уже достигли Чарльз-стрит.
– Кажется, вы во власти одного из своих очередных приступов благородства, – произнесло прекрасное чудовище.
– Нет во мне никакого благородства, – угрюмо возразил Эйнсвуд. – Не приписывайте мне того, чего нет и в помине. Я ошибся, вот и все, что неудивительно, со мной частенько такое случается. Не я ли принял жену Дейна за шлюху? Будь рядом с вами кто-то, как рядом с ней, чтобы вколотить мне истину по первое число, и ничего этого не случилось бы. Прошлым вечером я был готов отступиться, как только понял свою ошибку. И ведь именно вы позвали меня обратно и попросили о помощи. Если бы вы тогда держались от меня подальше, я бы сам не распускал руки. Но вы же не можете ожидать…
Он прервал речь, красноречиво проследовав взглядом вниз по длинным ногам, заключенным в грешно облегающие их штаны. Затем взгляд скользнул снова вверх, очертив совершенные линии бедер и талии (сию талию легко бы обхватили его большие ладони) и восхитительные выпуклости ее груди, вызывающие в нем страстную вспышку похоти, рвущую на клочки гордость и накопленный за всю жизнь цинизм.
И тогда, когда его взгляд добрался до ее прекрасного надменного лица, он начал понимать, хотел он того или нет, что именно не давало покоя его сердцу.
– Понимаю, – откликнулась дракониха. – Выходит, я вас разочаровала. Вы могли бы отмести в сторону личную неприязнь, будь я опытной женщиной. Но необходимость выносить мою одиозную личность, и при этом еще играть в наставника – слишком много от вас требует. – Она посмотрела в окно. – Это не ваш долг, как вы сказали. Просто потому что вы что-то начали, непредумышленно, вы не обязаны это заканчивать. Просто потому что вы посвятили меня в пропущенную часть моего образования, мне не стоит рассчитывать на то, что вы завершите мое обучение. Сей предмет вряд ли тайна за семью печатями, известная лишь избранным. Так что я смогу найти кого-нибудь еще, кто с тем же успехом продолжит уроки.
– Кого-нибудь еще? Кого, дьявол вас забери, вы… Впрочем, вы шутите.
Он издал смешок, некстати вспоминая при этом, как Хелена Мартин пригласила свою подругу выйти и устроить «весьма приятный сюрприз» для Селлоуби, этого повсеместного сплетника.
– Желающим несть числа, – заверила драконша. – Многие мужчины наслаждаются моим обществом.
– Скопище пьяных низкопробных писак, вы имеете в виду, – съязвил он. – Ладно, позвольте объяснить вам кое-что насчет мужчин, Мисс «Мессалина» Гренвилл. Вовсе не вашу личность они ценят. Или ваш ум.
– Мы въезжаем на Фрид-стрит. – Она отвернулась от окна. – Думаю, у вас ни минуты не осталось. Все же, могу ли я надеяться, что вы сможете стерпеть мою благодарность? Я весьма рада, что этой ночью со мной были вы. Как выяснилось, меня тот тип чрезвычайно обеспокоил. Весьма отрадно было знать, что вам не составит хлопот отправить его по назначению. Как вы и показали.
Карета остановилась перед ее домом.
Вир все еще пристально таращился на нее, это «кто-нибудь еще» трубило в его голове наподобие охотничьего рожка, в то время как сердце выводило бешеную барабанную дробь.
– Не будет никаких «еще», – сдавленным голосом произнес он, когда в груди у него раздавался рев. – Вы просто говорите это, чтобы заставить меня… – Никакая это не ревность, нелепо ревновать к мужчине, существующему лишь в воображении Вира. – Заставить меня поступить согласно вашим желаниям. Вы тем же способом ловко подцепили меня прошлым вечером. Это дерзкая насмешка, вот и все.
Дверь кареты распахнулась. Джейнз, будь он проклят, мог быть весьма проворным, когда ему то было выгодно, а это обычно случалось в наименее удобные моменты для Вира. Впрочем, Джейнз ужасно спешил добраться до дома, прежде чем какой-нибудь знакомый заметит его в постыдной роли кучера.
– Прошу прощения, – крайне учтиво сказала она. – Я не собиралась дразнить вас. Не соблаговолите ли вы выйти из экипажа, ваша светлость? Или вы предпочитаете, чтобы я переползла через вас?
Джейнз стоял тут же и ловил каждое слово, что было видно по тому, как его черные брови взлетели чуть ли не до линии волос.
Вир бросил на камердинера грозный взгляд и выбрался из кареты. Прежде чем герцог успел подать ей руку, Гренвилл проворно выпорхнула и без промедления поспешно устремилась к двери.