Последний отсчет
Шрифт:
– Он мог знать о планах друга в перспективе…
– Семён, ты идиот. Весь инцидент, произошедший с тобой, – стечение обстоятельств, а не заговор. Импровизация судьбы… Понимаешь?
– Тогда почему Егоров сразу направился в отдел «Двенадцать»? Он уговаривал тамошнего начальника на незаконную переброску.
– Беспокоится человек о судьбе товарища. Такое тебе в голову не приходило?
– Тут явно что-то нечисто.
– Ну, хорошо, хорошо. Если ты считаешь целесообразным допрос Егорова, тогда действуй. Только будь с ним крайне тактичен. Не лови на словах, не загоняй в угол, не угрожай разоблачениями. Нет, нет и нет. Он преданный агентству человек. Пусть это будет не допрос, а беседа. Беседа о его друге, Потапове.
– Тогда, может?..
– Нет, только в допросной комнате, на наших условиях и под видеозапись. Никаких мягких кресел и чашек кофе. Делая запись, мы страхуемся на случай, если он решит жаловаться.
Строгов улыбнулся:
– Я всё понял.
– Давай, Сёма, прояви коварство. Но тактично. Не сглупи. Помни, кто он. Свободен…
Припадая на правую ногу, Строгов вышел из кабинета генерала Зорина.
***
Несмотря на возраст, а, напомню, старшему агенту всего лишь двадцать пять лет, Строгов – серьёзный человек, и пустяками не занимается.
Как-то журналисты его спросили, почему он стал агентом безопасности. Строгов ответил: «Выбора не было, я им родился». На самом деле всё обстояло несколько иначе. Естественно, карьеру в органах Семён Строгов начал не с момента рождения, но достаточно рано, если учитывать случай, произошедший с ним в детские годы.
До войны Строговы проживали на Дальнем Востоке тогдашней России. Родители Семёна трудились в космической сфере. Папа, на то время молодой специалист, начинал карьеру инженера-ракетчика, мама занималась медициной в Центре исследований. В начале войны отца откомандировали в Сибирь на один из секретных объектов отрасли, и Семён с мамой остались одни…
В первые дни природных аномалий, когда отец мальчика всё ещё находился в затянувшейся командировке, научный городок, где проживала семья, оказался в эпицентре землетрясения. Удар стихии пришёлся в ночное время. Центр исследований лежал в руинах. Семёну с мамой чудом удалось выбраться из-под завалов дома. Мама не пострадала, а вот будущему старшему агенту обрушившимися фрагментами перекрытий покалечило правую ногу. Несколько километров женщина несла семилетнего сына по разрушенному ночному городу, пока их не подобрали спасатели. Выживших людей власти срочно эвакуировали из опасного района. Маму и Семёна направили на Урал, в лагерь для пострадавших от стихийных аномалий.
Спустя несколько дней, район, где проживала семья Строговых в результате чудовищных землетрясений, ушёл под воду.
В лагере для пострадавших маму определили на работу в передвижной госпиталь, а сын днями напролёт сидел с загипсованной ногой перед окном в жилом модульном блоке. Из окна хорошо просматривались хозяйственные и складские строения. Пока мама дежурила в госпитале, Семён развлекал себя наблюдениями за работой продовольственного склада и склада медикаментов. Всё увиденное мальчишка аккуратно записывал в тетрадочку. Наблюдая за складами, он обнаружил ряд нестандартных особенностей в их работе. Семён показал записи маме, мама начальнику госпиталя, тот дальше по цепочке. Благодаря бдительности и любопытству семилетнего паренька вскрылись хищения запасов продовольствия и медикаментов. Представитель правоохранительных органов в торжественной обстановке перед всем лагерем объявил Семёну благодарность. Вот, по сути, с этого случая и началась карьера старшего агента Строгова в органах безопасности.
***
Ваше будущее. Москва.
Егорова перехватили на этаже отдела «Видеофакт» и тактично, без грубостей, препроводили в допросную комнату. Он не стал гадать, чем заинтересовал службу безопасности. Всё понятно: дело в Лёшке. Дмитрий знал – лично за ним грехов не числится. А вот осознав последствия поспешного решения, то есть похода в отдел «Двенадцать», Егоров мучился от стыда и угрызений совести. «Какой же я идиот, – думал Дмитрий, – лучшего друга преподнёс службе безопасности на блюдечке…»
В допросной комнате начальника отдела усадили на стул, но наручники не надели. Через стол занял место старший агент Строгов:
– Согласитесь, Егоров, мы сегодня тесно общаемся. Глядишь, подружимся.
– Вы подружитесь с арестантом?
– Вы не арестованы. Вас пригласили для разговора.
– Смешно.
– Что смешно?
– Формулировка. Пригласили для разговора, в допросную комнату. Интересный разговор у нас получится… Давайте без политеса. Переходите сразу к делу. Чем я заслужил внимание службы безопасности?
– Хорошо. Давайте к делу. Расскажите мне о своём друге…
– О каком? У меня много друзей.
– О сотруднике вашего отдела Алексее Потапове. Вы ведь друзья?
У Егорова затряслись руки:
– Выходит, именно я сдал вам Лёшку? Заложил товарища… Отличился…
– Не обольщайтесь. Мы и без Вас в состоянии установить личность нарушителя. Ответьте на мой вопрос.
Дмитрий тяжело выдохнул:
– Дружим с детства.
– Расскажите нам о нём.
После слова «нам» Егоров выразительно посмотрел в зеркало, указывая пальцем на стекло. Строгов ответил на немой вопрос собеседника:
– Да-да. Мы фиксируем беседу…
Дмитрий еле слышно произнёс:
– Понятно…
– Что вас смущает Егоров? Факт беседы или тема?
Появившиеся в голосе Строгова нотки раздражительности навели Егорова на мысль – не стоит испытывать терпение старшего агента.
– Что вас интересует?
– Расскажите о нём. Например, как вы познакомились?
– Мы росли вместе. В лагере для переселенцев. Алексей сирота, как и я. Его отец погиб на Первой межпланетной войне, мать пропала без вести во времена природных аномалий. Как познакомились? Я не помню. Мне иногда кажется – мы с ним из одной утробы.
– Он подвержен срывам, депрессиям, психозам?
– Такого я не замечал.
– По натуре романтик?
Егоров удивлённо посмотрел на старшего агента:
– Разве это преступление?
– Начальнику отдела «Двенадцать» вы обмолвились, мол, Потапов влюблён, но незнаком с девушкой.
– Уже успели тряхануть человека. Лихо работаете.
– Стараемся. Так Потапов влюблён?
– С кем не бывает. Он увидел её в видеоролике 2014 года, ну и… В общем, по уши.
– Как это вообще может быть? Согласитесь, выглядит несколько странно, если не сказать глупо.