Последний отсчет
Шрифт:
– Подождите, Строгов. По закону применение аппаратов «сардук» запрещено.
– Конечно, запрещено. Я этого не отрицаю. Только вот в новой редакции хартии «Выживших» чётко прописано: «Запрещено в текущем времени». Алексей Потапов находится в прошлом, где наш закон относительно «сардук» молчит. С точки зрения законности, к нам не придраться.
– А разве оно не подпадает под определение «современное земное оружие», запрещённое к применению в историческом минувшем?
– Оно, вообще-то, с другой планеты. Импорт.
– Удобно, мать вашу. Нашли-таки лазейку.
– Держите себя в рамках. Мы соблюдаем закон. У нас, так сказать, пунктик.
– Удобно. Сами для себя законы пишем…
– А для кого нам их писать, если не для себя? Вы ведь тоже этими законами пользуетесь и в жизни, и на работе.
– Да-да. Я тоже… Отправьте меня в прошлое. Я с ним поговорю. Я его верну. Он законопослушный.
– Это исключено. Вы же понимаете.
Егоров в бессилии опустил голову:
– Что его ждёт?
– Поступок вашего друга – пятно на всё агентство «Наследие». Пресса обязательно пронюхает. Журналисты, естественно, подымут кипишь. Опять же либералы завопят: посмотрите на моральный облик сотрудников агентства «Наследие». И те, и другие начнут тыкать в нас пальцами. Потапов всех поставил в глупое положение. Привлечение агентов отдела «Возврат» тоже не оптимальное решение. Отвлекать ресурсы агентства на поимку во времени влюблённого дурачка… Смешнее и придумать невозможно. Президент по головке нас за это не погладит.
– Хотите сказать, это агентство оскалилось на Алексея, а не вы лично? Стало быть, у моего друга появился самый могущественный враг на планете? Ну, же, Строгов, признайтесь. Или мне домысливать ситуацию? Извольте: прошляпили аппарат перемещения, оттого и злобствуете, и действуете неоправданно жёстко. То есть Алексей лично вам поперёк горла.
Последние слова начальника отдела «Видеофакт» насторожили старшего агента. Упрёк не был беспочвенным. Строгов попытался переубедить оппонента: мол, в его действиях нет личной подоплёки.
– Преступник в рядах агентства. Неслыханно. Уверен, полетят чьи-то погоны с молодых и сильных плеч. По большому счёту, дипломатия с прессой и общественным мнением для меня не имеет никакого значения. Я человек подневольный, служебный долг – моё кредо. Приказ спустили с самого верха, и группа спецов отправлена в 2014 году. В отделе «Возврат» отличные агенты. Поймают, обязательно поймают вашего друга… Ну, а если что-то пойдёт не так, то я отдал распоряжение, и при контрольной перезагрузке системы Потапова вернут в настоящее принудительно. Это несомненно подмочит репутацию агентства в глазах общества, но оно справится…
– А если Алексей вернётся сам? Без вашего вмешательства…
Старший агент улыбнулся:
– Я не верю в такой исход…
Строгов понимал: сохранить происшествие втайне не удастся, однако если возвращать Потапова принудительно, то можно сразу поставить крест на карьере. Даже генерал Зорин открытым текстом предостерёг Семёна от такого шага.
Старший агент осознавал: за утрату аппарата перемещения во времени отгребёт он от вышестоящих командиров по первое число, и дружеским порицанием генерала Зорина ему не отделаться. А если история попадёт в прессу, то и президент о ней узнает. Вот тогда Семён Строгов может остаться без работы.
Конечно же, Строгов лукавил: погоня за Потаповым его и только его личная инициатива. Тем не менее, старший агент действовал исключительно в рамках служебных полномочий, не отклоняясь от должностных инструкций ни на йоту. К тому же Строгов был в ярости. Влюблённый клерк пошатнул его карьеру. Таких проколов в послужном списке старшего агента ещё не было. И уж конечно, не о репутации агентства «Наследие» в глазах общества радел Строгов. Он хотел за шиворот притащить паршивца из прошлого. Потому-то и принял решение задействовать отдел «Возврат», вооружив агентов экспериментальным образцом оружия «сардук».
Егоров смотрел на Строгова:
– Что ждёт Алексея?
– Если всё пройдёт без широкой огласки, тогда, возможно, Высший совет агентства в рамках внутриведомственного расследования решит, какую меру наказания определить вашему другу…
– То есть как ни крути, Алексея ждёт пожизненное одиночное заключение с отключением от сектора «Двенадцать»?
– Почему пожизненное? Откуда такие мрачные мысли? Не исключено – Потапову придётся посидеть в одиночке, но не до конца дней своих.
Егоров возмущённо повысил голос:
– Он же погибнет.
– Закон суров, но справедлив.
Дмитрий почесал затылок:
– Конечно, справедлив. Мне ли этого не знать?
Строгов натужно улыбнулся и заговорил:
– Вам же известно: мы не пытаемся перевоспитать преступника, по сути, мы даже не наказываем его. Сегодня мы лишь выражаем своё презрение насильнику, вору или убийце, отказывая ему в праве быть членом нашего общества на определённый судом срок. Одиночное заключение гуманно, оно даёт преступнику время подумать, так сказать, разобрать жизнь на фрагменты, понять, что привело его в одиночную камеру. В довоенное время заключённые содержались в общих камерах, но это тоже общество, только созданное в тюрьме, со своей иерархией и законами. Преступники выходили на свободу и приносили тюремные законы в мир законопослушных граждан. Мир тюрьмы – в мир свободы. Чудовищные были времена. Наши предшественники думали, что упрощают себе работу, однако, наоборот, усложняли её. С таким подходом к системе наказания государство не искореняло преступность, а позволяло множиться в криминальном гумусе. Порой молодой человек, попадая в тюрьму по пустяшному обвинению, выходил из заключения матёрым и обученным уголовником. Мне ли вам рассказывать? Сегодня всё по-другому, мы сразу разделяем подельников и даже судим их раздельно. Проходящие по одному делу преступники после ареста теряют всякую связь друг с другом… Огромная заслуга в этом процессе именно отдела «Видеофакт» и лично Вас…
Конец ознакомительного фрагмента.