Последний парад
Шрифт:
– Видишь, соловей-то совсем голодный. Ах, какой чудесный певун!
И говорит она это счастливо, похудевшая, осунувшаяся, но, кажется, совсем здоровая, любуясь моим искусственным кибернетическим монстром, жадно пожирающим соловьиное лакомство. И меня поражает не то, что железный соловей ожил, а то – откуда у нее взялось муравьиное яйцо. И все – как в сладком сне…
А дед Васяка умиляется простецки:
– Вот-вот, молодчага! Не евши – легче, поевши – лучше!
Черный пиар
Выборы в обл. Думу были в самом разгаре. По пятому округу шло десять
Вторым по рейтингу шел бывший полковник милиции Сигитов. Остальные не представляли из себя ничего выдающегося, имя им Никто и звать – Никак, всякие там врачи, инженеры, один даже был, смешно сказать, ветеринар. И вот Сигитов собирает своих доверенных лиц, в основном ментов, и устраивает совет. Суть его такова: осталось две недели, и если так пойдет дальше, Крусанов побеждает – сто пудов. Попытки прищучить его через продавцов и покупателей не увенчались успехом – все нападки отбил играючись. Кого задарил, кого очаровал своим обаянием. Одно слово – проходимец. В конце своего спича Сигитов вопрошает: что делать?
Повисает звенящая тишина. Но тут встает один подполковник-"бэхээсник" по фамилии Мажаев и говорит, что выход есть. Выход – в черном пиаре. Два с половиной года назад этот вышеназванный Крусанов – тогда он был еще со старой, родной фамилией "Крысанов" – сбил первые дурные бабки на том, что закупал, будучи агентом облпотребсоюза, веники в южных районах области, в глухих селах и хуторах, где население испокон занимается выращиванием сорго и вязкой веников. Все заулыбались: да, товар стратегический… Но подполковник Мажаев оборвал смешки, сказав, что срок давности еще не истек и что были "сигналы", но из-за малочисленности "сигналов" и малозначительности преступлений дело было похерено, естественно, не без помощи некоторых сильных мира сего.
Но дело можно реанимировать! Суть дела состоит в следующем: Крусанов (тогда еще Крысанов) договаривался с хозяином веников, что покупает его товар, допустим, по пять рублей за веник. Но официальный договор предлагает заключить по шесть рублей. За это он накидывает хозяину веников еще полтинник, а другой оставляет себе. Таких сделок было совершено им тысячи, и только два человека отказались и сообщили куда следует. Оно и понятно – повязаны все.
– Что ты предлагаешь конкретно? – нетерпеливо спросил Сигитов, не совсем, видно, понимая, куда клонит Мажаев; Сигитов был из ГАИ, у них там не практиковались такие изощренные комбинации, у них все было гораздо проще: поймал, взял, отпустил – вот и все схемы. Или задержал. Или погнался и догнал. Никаких тебе особых хитростей. А тут…
Мажаев выдержал паузу и стал излагать план: нужно поехать в какой-нибудь район, где наследил два с половиной года назад Крусанов (тогда еще – Крысанов), и расколоть нескольких старух, тем более, что "сигналы" до сих пор еще где надо подшиты; прокурор под нажимом массы заявлений "потерпевших" будет вынужден завести на Крусанова уголовное дело, пусть оно потом и развалится или будет прекращено за недостаточностью улик или в связи с незначительностью материального ущерба – мы же через СМИ разнесем, что Крусанов находится под следствием, и избирком снимет его кандидатуру.
Все ахнули. Вот это голова. И, главное, до чего просто!..
– А ты расколешь их? Времени-то прошло уже более двух лет… – усомнился Сигитов.
– Расколю. Дня за два управлюсь.
Кто-то присвистнул. Кто-то хихикнул. Мажаев метнул косой, злой взгляд, в котором стояло его любимое: хорошо смеется тот, кто смеется как лошадь.
– Я же не сказал, что расколю за день, я сказал – за два!
Все стали ждать, как же он разговорит старух о том, о чем они давным-давно уже забыли. Коллеги знали, что человек он непростой. Даже особый. Он мог успешно заниматься сразу несколькими делами, говоря при этом: за одним зайцем погонишься – двух уже не поймаешь. Ему поручали какие-ниубдь неразрешимые дела с чем-нибудь эдаким, закидонистым, и он их раскрывал. Каждый раз по-особенному, и каждый раз на грани с криминалом; начальство часто становилось в тупик: награждать его или сажать? Но Волга течет при всех царях, – спецы нужны всегда, и потому все пока сходило ему с рук.
Однажды попался очень важный чин. Он все отрицал, хотя факты свидетельствовали против него. Но фактов было недостаточно. Нужно было его признание и кое-какие вещдоки, которые только он мог указать, где и что лежит. Но он молчал, следуя принципу: скажешь правду – получишь меньше, ничего не скажешь – ничего и не получишь. Уже истекал срок его задержания. Назавтра нужно было освобождать и извиняться. Тогда поручили допросить его Мажаеву. Последнее средство. Начальник РОВД уехал за город, тем самым обеспечив себе алиби, в случае чего, а Мажаеву передали этого деятеля.
Ясно, что получить показания можно было, только выбив их из задержанного. Но трогать его боялись даже в "пресс-хате", где он недвусмысленно намекал: мол, бывает, что крючок проглатывается вместе с рыбаком… Потому и миндальничали с ним, а он знал это и гнал понты: не виноват! Отпускайте!
Мажаев взял здоровенного омоновца-мордоворота. В соседнем кабинете они разделись догола, вошли к задержанному и через десять минут выбили из него все, что нужно было для следствия. А еще через полчаса были найдены по его указке и вещдоки. На суде он стал утверждать, что показания против самого себя у него выбили в кабинете следователя какие-то голые люди. Совершенно голые! Причем один держал в зубах папку с его "делом", а другой гавкал по-собачьи, упорно утверждал он, несмотря на то, что со смеху укатывались и судья, и заседатели, и даже редкие зрители, присутствовавшие в зале. Но весь прикол был в том, что именно так все и происходило на самом деле.
Он же, Мажаев, расколол одного убийцу, который запирался и ничего не говорил. У него тоже выходил последний день задержания. Наутро его нужно было освобождать, – естественно, его передали Мажаеву. Последнее средство. Если уж и последнее средство не сработает – тогда придется в самом деле отпускать. А отпусти – сбежит, ищи потом вора в поле.
Мажаев весь день возил его по городу в автозаке, проводил следственные действия – без толку! Тогда, уже вечером, он буркнул, обращаясь будто бы к шоферу: "Все, эта ночь у него последняя!.." После чего заехал к себе домой, взял ружье и лопату, заехали к напарнику, тоже взяли ружье и лопату (лопаты грузились с особым грохотом) и направились в лес. Уехали километров за пятьдесят. Остановились на полянке, у речки, – уже луна сияла. Выводят задержанного, точнее, выволакивают. Он упирается. Ревет как бык. Но его выволакивают. И что же тот видит? Двое с ружьями, один поодаль яму копает. Кругом глухой лес и ночь кромешная… Преступник упал на колени и сразу захотел видеть прокурора. Тут из него показания и полезли…