Шрифт:
Последний патрон
Ироническая повесть с претензией на философское отношение к жизни и к тому, что находится на ее втором плане
Закон прерии прост и он гласит: слабые убегают, сильные догоняют, а боги наблюдают с небес. Но закон только дает рекомендацию – убегать или догонять – и совсем не объясняет, как можно удрать от взвода солдат во главе со свирепым полковником. Наверное, именно так жизнь и превращается в игру, на которую иногда желают
Впрочем, Чинганчгук мало думал о богах, жизнелюбивый индеец всегда предпочитал исключительно земные радости. Это-то и привело к тому, что однажды командир форта «Белая лилия» полковник Дадли, вернувшись из командировки в соседний городок, нашел в спальне своей красавицы-гувернантки Джойс индейские мокасины. Ярости воинственного янки не было предела. Все дело в том, что очаровательная метиска-гувернантка имела куда больше прав на сердце полковника, чем его растолстевшая и сварливая женушка. С того самого времени полковник Дадли и возмечтал поймать Чинганчгука живым.
Засады и ловушки, периодически устраиваемые неутомимым и мстительным полковником, были коварны и неумелы, а сочетание таких противоречивых качеств, как известно, к добру не приводит. В ловушки то и дело попадали возвращающиеся из самоволки пьяные солдаты и местные ковбои, путешествующие с парой сотней коров в сторону железнодорожной станции. Солдаты в засаде поднимали неимоверную пальбу, те кто в нее попался также не жалели патронов и дело, как правило, заканчивалось тем, что обе стороны, выяснив наконец-то кто есть кто, заканчивали перестрелку элементарным мордобоем. Затем стороны мирились, обмывали «вечную дружбу» в ближайшем салуне и драка возобновлялась с новой силой, при чем в ход шли уже не только кулаки, но и стулья, бутылки и даже доски от стойки бара.
Короче говоря, местное население страдало, Чинганчгук Большой Змей был неуловим, а полковник Дадли продолжал верить в свою удачу. Именно она-то ему и помогла!.. Если засады в оврагах и зарослях кустарника с ядовитым названием «сотня осиных жал» приносили только проклятия солдат в адрес полковника, то удача – подчеркну удача элементарнейшая, даже какая-то дикая по своей невероятности – и принесла долгожданный успех. Иными словами, та самая погоня за Большим Змеем, о которой пойдет речь дальше, началась еще в спальне красотки Джойс одним прекрасным летним утром, на исходе которого полковник Дадли вернулся из очередной командировки. Местные слухи утверждают, что полковник даже успел получить мокасином по физиономии, причем не от Большого Змея, а именно от красотки Джойс. Но, подчеркну, это только слухи. Погоня же за индейцем, второпях покинувшим женскую спальню, продолжилась сначала на территории форта, потом, после беспорядочной ружейной пальбы и пары артиллеристских залпов, в близлежащих окрестностях и наконец-то почти завершилась близ Лысой горы. Солдатам полковника удалось загнать Чинганчгука ни куда-нибудь, а именно на ее вершину.
Теперь у любвеобильного индейца оставалось только два выхода: либо броситься на залегший возле подножья взвод солдат, либо попытаться перевалить через вершину горы. Последний путь был, разумеется, предпочтительнее, – взвод еще не успел охватить гору сплошным кольцом, – но там, внизу, из-за валунов торчали стволы трех десятков винчестеров. Путь к вершине был открыт – недаром гору называли Лысой – но какими бы плохими стрелками не были бравые вояки полковника Дадли, как минимум десяти из них удалось бы прострелить индейцу ноги.
– Эй, Чинганчгук!.. – послышался снизу чей-то веселый голос. – Мы уже разложили костерчик. Иди к ручью и вымой свои грязные пятки.
Большой Змей посмотрел на свои ноги и пошевелил пальцами. Вся прерия в радиусе ста пятидесяти миль знала, что полковник Дадли мечтает только об одном – как бы поджарить пятки Чинганчгуку.
За одним из огромных валунов справа мелькнула туша полковника. Индеец насторожился. Исчезнувший было Дадли появился снова, и, оглядываясь по сторонам, встал. Судя по всему, порядком запыхавшийся полковник потерял ориентировку и считал, что ему удалось зайти в тыл к Большому Змею.
Чинганчгук почесал нос стволом «большой собаки» и невольно подумал о том, что, во-первых, азарт преследования сыграл с полковником дурную шутку; и, во-вторых, что если ему удастся пристрелить Дадли, то взамен благодарные солдаты, пожалуй, могут провести казнь без костра. Избавиться от такого гарнизонного тирана, каким являлся Дадли, было бы для его подчиненных примерно таким же счастьем, как объятия парочки девчонок или купание в бочке виски.
Большой Змей поднял тяжелый кольт и тщательно прицелился в толстое брюхо полковника. Когда бляха полковничьего ремня легла точно на мушку, индеец нажал на курок. Грохнул выстрел, кольт рвануло вверх. Чинганчгук быстро восстановил прежний прицел, и вторая пуля ушла следом за первой. Вместо третьего выстрела послышался тихий щелчок.
«Патроны кончились», – догадался Большой Змей.
Дадли швырнуло за валун.
– Полковник убит! – радостно крикнул кто-то из солдат.
Чинганчгук издал свое традиционное «йо-хо-хо!..», но настоящей радости в этом крике не было. Как, впрочем, и шансов на жизнь.
К телу Дадли метнулось несколько фигур. Почти сразу же оттуда раздался голос лейтенанта Джонса:
– Чинганчгук, скажи мне, только честно, ты куда стрелял?
– В бляху, – признался Чинганчгук и продолжил свой прежний победный вопль. – Йо-йо-хо!..
– Да заткнись ты! – крикнул лейтенант. В его голосе легко угадывалась тихая скорбь. – Спешу сообщить тебе, балбес, что ты в эту бляху и попал двумя пулями.
Вопль оборвался.
– Дадли жив? – недоверчиво спросил индеец.
– Жив, только в глубоком нокауте. Слушай, Большой Змей, тебе не кажется, что ты слишком хорошо стреляешь? – лейтенант плюнул с досады. – Положить на таком расстоянии две пули в крохотную железяку на ремне, сможет только полный кретин. Кстати, если бы ты пристрелил полковника, майор Кейман стал начальником форта, а я его заместителем. В этом случае мы могли бы отправиться с тобой на Золотую речку.
– Там нет золота, – быстро ответил индеец. – Легенды врут.
– Врут индейцы, а не индейские легенды. И, к сожалению, наш полковник жив. Сегодня ночью тебе нужно было больше потрудиться в постели. Когда у мужчины трясутся руки, он не так метко стреляет.
– А ну заткните свои вонючие рты! – неожиданно заревел пришедший в себя полковник. – Я лично пристрелю каждого, кто осмелится задеть честь моей преданной гувернантки!
Кто-то тихо гоготнул, и смех пробежал по рядам залегшего взвода, как огонек по свежему тополиному пуху.