Шрифт:
1
Зимнее солнце, обычно тусклое и невзрачное сейчас раскаленным прутом уперлось Доходу в глаз. Горячий пот струился по спине. Ноги в старых валенках с трудом удавалось передвигать по тяжелом снегу. В другое время (было ли когда оно, это “другое время”?) Доход с удовольствием прогулялся бы на лыжах по живописной северной тайге. Пушистый снег на лапах симпатичных невысоких елочек. Плавные линии сугробов, синее небо, прекрасный вид с холма вниз. Но сейчас тщедушному человечку в старой черной зэковской фуфайке с номером Щ-2036 на спине было не до этого. Собаки
– Заключенный Сидоров, – прогремело над головой Дохода и он от неожиданности остановился., – прекрати делать глупости и злить охрану, сдавайся, а то хуже будет!
Уже много лет никто не называл Сидорова по фамилии, только номер Щ-2036.
– Кума подключили, значит дела их плохи, – усмехнулся Доход и с усилием дернул правую ногу в дырявых ватных штанах. Главное сделать несколько шагов, а дальше пойдет…дальше пойдет…пойдет как по маслу. Но шаги никак не делались, а лай собак не прекращался. Даже становился ближе.
– Заключенный Сидоров…
Но Доход больше не слушал ничего, он взревел от боли и все-таки переставил сначала одну, а потом другую ногу, медленно вылез на гребень сопки. Что дальше Доход не знал. Последние сутки он шел наугад. Сначала собирался выйти к железной дороге, но когда в назначенное время ее не оказалось в том месте где она должна была быть, Доход заподозрил, что сбился с пути. Несколько часов назад, когда над ним пролетел кукурузник, а потом послышался лай собак, он окончательно понял, что план провалился и сейчас брел наугад, желая только одного, оторваться от погони и где-нибудь отлежаться.
За вершиной открылся крутой склон под которым на изгибе реки лежало большое село. Из труб вертикально поднимались ввысь серые струи дыма. Лаяли собаки. Но на улице никого не было видно.
– Засада! – мелькнуло у Дохода в голове. Но деваться было некуда и он припустил вниз. Быстрее…потом еще быстрее. Потом споткнулся и кубарем покатился, успев только прикрыть лицо ветхими рукавицами. Его несколько раз подбросило, ободрало руки об чахлую ель, и вот уже Доход хлопается об крышу покосившегося дощатого сарая, пробивает перекрытия и в потоке снега рушится вниз. Собаки лаяли уже на склоне. Но Доход, не шевелясь, распластался на старых дровах. Сил подняться у него уже не было.
2
Поздняя, но бурная весна, как последняя любовь перезрелую бабу накрыла Суру. Из-под снега полезли кучки прелых опилок. Недели не прошло как ноздреватый лед, державший реку в строгости с октября, сорвался в свой последний поход на север. Холода окончательно отступили и в поселке настали желанные тепло и свежая сырость.
Чавкая по раскинувшейся по улице опилочно – снеговой жиже постаревший на семь лет Доход в засаленной болониевой куртке и грязных штанах цвета хаки тащил на холке большой бесформенный мешок. Сбоку на веревке шла красавица японская лайка-акита Лиса. Остановившись у нужной избы, Доход запустил руку через забор и отомкнул калитку. Зашел во двор и накинул щеколду обратно. Из будки тут же выкатился дворовый сторож Шарик и залился истеричным визгливым лаем. В ответ Лиса коротко и угрожающе рыкнула и Шарик, заткнувшись, полез обратно в будку.
В избе на лай Шарика к окну прильнула хозяйка – полная моложавая Ксюха:
– Миш, – позвала она мужа, – опять этот твой Доход заявился. Еще и крокодила своего приволок. Когда ты его уже отвадишь сюда ходить?
Из спальни, позевывая, вывалился краснорожий пузатый хозяин Мишка в майке-алкоголичке и семейных трусах:
– А вот это не твоего ума дело! Он мне столько шкур каждый месяц приносит, сколько другие только по пьяни нахвастать горазды!
Миша открыл створку окна и крикнул Доходу:
– Доход! Привяжи свою и проходи в сени. Сейчас выйду!
Когда Мишка захлопнул окно, Ксюха тут же снова завела свою шарманку:
– Дурак, ты дурак! Ты на него посмотрю Он же убийца! По нему зона горькими слезами плачет! Палычу сказать про него и поедет куда надо! А крокодила его на шапку! Не хочешь, я сама сделаю!
Мишка угрожающе осклабился, натягивая на себя новый рабочий комбинезон:
– Да не зуди ты! Сделает она! Я те так сделаю! Весть бизнес мне порушить хочешь, дура? А кто опять в Египет на следующей неделе собирался? За братцем своим лучше смотри! Опять на ходку собрался, остолоп!
Ксюха оскорблена замолчала. Но когда Сашка уже собрался выходить, не удержалась и крикнула ему в спину:
– Убьет он тебя! Говорю, убьет! А Серега, что Серега? Купили там всех в суде…там все купленные, потому и посадят…
Мишка досадливо махнул рукой и вышел в сени, плотно притворив за собой дверь.
В сенях стоял влажный полумрак. Доход , молча, опустил перед Мишкой туго набитый мешок. Развязал. Из мешка показались собачьи шкуры. Мишка присел над мехом и запустил в него руки. Он сноровисто перебирал шкуры про себя что-то считая и шевеля губами.
– Не порченые? – для порядка поинтересовался Мишка.
Доход ничего не ответил. Он внимательно смотрел как Мишка преувеличенно внимательно разглядывал каждую шкурку на свет в открытый уличный дверной проем , дул на нее, водил ладонью по поверхности. Наконец Мишка закончил:
– Вижу что не порченные. Моя цена – пять штук.
Доход наконец разомкнул челюсти и произнес жестким сиплым голосом:
– Десять.
Мишка отрицательно затряс головой:
– Вечно ты так. Хорошо…семь.
Доход молчал. Тогда Мишка достал из кармана пухлый кошель и отсчитал из него бумажки. Доход даже не пошевелился. Мишка пожал плечами.
– Как хочешь…
Мишка дернулся убрать деньги, но тут Доход вытянул руку и забрал купюры. Мишка довольно ухмыльнулся:
– Отнеси в сарай и положи там справа, как обычно.
Он уже развернулся, чтобы уйти в избу, но вдруг Доход остановил его коротким вопросом:
– Мне нужно лекарство.
Мишка снова повернулся и с сомнением посмотрел на Дохода: