Последний Поезд с Платформы “Погибель”
Шрифт:
Он схватил крысу в одно мгновение. Грызун оказался в смертоносных руках, не успев даже понять, что он в опасности. Монструозное создание, которое поймало крысу, раскрыло рот в отчаянном желании, чтобы оторвать голову зверька и выпить его жизненные соки, клыками разрывая шею…
— Мистер Лоусон?
Кто-то стоял в переулке позади него.
Тревор, сжимая крысу прямо возле своего рта, застыл, чувствуя, как снежинки приземляются на его лицо и как маленькие лапки грызуна отчаянно борются за жизнь безо всякого шанса на спасение…
— Мистер Лоусон? Сэр?
Это был доктор. Тревор мог почувствовать его издали, но все его силы сейчас были направлены на то, чтобы утолить нечеловеческий голод.
Он опустил руку. Крыса чуть прикусила его за указательный палец, перед тем, как освободиться. Ихор не потек из крохотной ранки — эта царапинка исчезнет уже через пару минут.
Крыса бросилась к куче мусора и пропала из поля зрения.
Тревор повернулся к Фоззи, который стоял в нескольких шагах от поворота в переулок. А если доктор видел, что он собирался сделать? Что тогда?
Хватай его, подумал монстр, подавляя ослабленную человеческую сущность. Хватай его, быстро…
Фоззи прочистил горло. Снежные хлопья приземлялись на линзы его очков и таяли.
— Я… я передал сообщение. Поезд должен отправляться. Вы должны быть на нем, йа?
Они несколько минут молча смотрели друг на друга.
Затем Лоусон кивнул.
— Да. Должен, — ответил он и, когда он приблизился к Фоззи, доктор отшатнулся. Возможно, он ничего не видел. А возможно, он видел все. В тот момент ответ на этот вопрос Лоусона не заботил.
***
Свисток поезда взвизгнул, и колокол прозвонил. Колеса пришли в движение… сначала медленно, словно заново привыкая к рельсам. Белый пар принялся подниматься в небо, когда все больше угля начало попадать в топку. Большой светильник с китовым маслом горел в металлической коробке под стеклом рядом с дымовой трубой, а в передней части локомотива был установлен изрядно изношенный скотосбрасыватель[10], выглядевший так, словно уже отправил нескольких буйволов на счастливые райские пастбища. В кабине машинист стоял на своем посту, а чернокожий молодой человек усиленно работал лопатой, закидывая уголь в пасть двигателя, словно и сам был частью его отлаженного механизма.
Как только Лоусон ухватился за поручень, чтобы подтянуться и оказаться на ступенях пассажирского вагона, Фоззи закричал, стараясь пересилить нарастающий шум движущегося состава и паровой песни. Он крикнул:
— Мистер Лоусон! Пусть ваша болезнь вас не сломит! Держитесь!.. И удачи вам!
Тревор не ответил и не оглянулся на доктора. Он прошел вглубь пассажирского вагона, и его глаза наткнулись на худую и тонкокостную фигуру Илая Эстерли, место которого располагалось по левую руку от Лоусона. Мужчина был одет в черный костюм в тон своей Библии, и в белую рубашку с черным галстуком. Его лицо и волосы были примерно одного серого оттенка. Рядом с ним на деревянном сидении стояла коричневая кожаная сумка, которая явно путешествовала с ним не один год.
Их с Лоусоном взгляды встретились, но Эстерли очень быстро отвел глаза и сделал вид, что смотрит, как городок Погибель ускользает за окном.
Лоусон задумался, уж не знает ли Эстерли о том, что в его сознании побывал Взор вампира — пламенное око, которое проникает в человеческую память и исследует все ее закоулки. Взор сказал Тревору по пути в Погибель из Хелены, что Илай Эстерли убил, как минимум, десяток человек, ища спасения то в виски, то в Господе — в равных дозах. Этот человек путешествовал в качестве проповедника уже несколько лет и пытался замолить грехи: избиение жены, прелюбодеяние, убийства в качестве охотника за головами… В Погибель Эстерли прибыл, чтобы посетить могилу своего единственного сына, которого застрелили два месяца назад, и теперь он лежит посреди грязного поля с другими сыновьями и дочерьми.
Это было ужасное темное правосудие, павшее на сына за грехи отца, подумал Лоусон, потому что Взор показал ему каждую жертву Эстерли.
Свисток снова заголосил, и это был скорбный звук.
Снег вихрями закручивался за окном. Лоусон, содрогнувшись всем телом, вновь ощутил аромат крови раненой девушки, ударивший ему в нос, словно удивительно богатый парфюм, и он подумал: как, во имя Христа, я собираюсь пережить эти тридцать миль?
Глава пятая
Лоусон прошел мимо Илая Эстерли и подыскал свободное место, где он мог бы закрыть глаза и постараться мысленно сбежать из этого злоключения. Обернутую одеялом лестницу с раненой девушкой разместили между двумя сидениями изголовьем к задней части вагона. Она все еще была без сознания, одеяло поддерживало ее голову, а края второго, оборачивающегося вокруг лестницы, прикрывали ее и сковывали движения. Бульдог-проводник стоял над девушкой, положив одну руку на сиденье. Во второй руке он держал карманные часы и сверялся со временем, чтобы понять, насколько состав отстал от графика.
Энн сидела в передней части вагона, ее пистолет не был взведен, но находился в пределах одного движения и одного удара сердца. Матиас, Преско и Ребинокс расположились на другой стороне прохода, и на лицах каждого отображалась определенная степень мрачности и отстраненности. Матиас, которому довелось увидеть красный блеск в глазах вампира, до сих пор не понимал, что именно он видел, но однозначно не хотел увидеть это снова, потому что даже одного взгляда в эти глаза хватило, чтобы сломить норов преступника и сбить с него спесь. Воспоминание о пугающем огоньке заставило Матиаса невольно взглянуть на Лоусона, но тот перехватил его взгляд, и Матиас тут же уставился в пол, заметно вздрогнув.
Тревор опустился на сидение, расположившись лицом к Эрику, который постарался сесть как можно дальше от остальных членов банды.
— Спасибо, — сказал молодой человек без лишних предисловий. — Я бы никогда сам не…
— Говори тише, — посоветовал Лоусон, опустив голос до едва слышного шепота, чтобы стук колес заглушал его. — Я не хочу, чтобы наш разговор хоть кто-то услышал.
— Хорошо, — растерянно произнес Эрик, оглянувшись по сторонам. — О чем вы хотите поговорить?
— Я хочу знать… ты хотя бы пытался попасть домой?