Последний поход «Графа Шпее». Гибель в Южной Атлантике. 1938–1939
Шрифт:
Маккол потерянно проговорил:
– Понимаю.
Харвуд видел, что доказал свою правоту, и снова изменил тон. Теперь он возвысил голос:
– Адмиралтейство приказало сконцентрировать все группы кораблей-охотников в районе Монтевидео. Они все уже на пути сюда. Но взгляните на карту! – Он сделал знак Медли и Вудхаусу подойти, и Медли, повинуясь только ему понятному жесту шефа, развернул карту. Харвуд ткнул толстым пальцем в район севернее Южной Америки и сказал: – Группа К…
– «Реноун» и «Арк Роял», – пробормотал Медли.
– …находится в шестистах милях к востоку
Вудхаус добавил:
– А им еще предстоит бункеровка в Рио.
Харвуд кивнул:
– Да, и это значит воскресенье… понедельник… вторник, да?
– Совершенно верно, – сказал Вудхаус.
Харвуд продолжил:
– Вторник – самый ранний срок, когда они могут появиться здесь. «Нептун» и французская группа Х еще дальше! «Дорсетшир» в среду вышел из Кейптауна… ему предстоит пройти четыре тысячи миль. Понимаете?
Маккол понимал.
– Вы просто обязаны задержать линкор здесь по крайней мере до вторника, – вдохновенно закончил коммодор.
Маккол философски заметил:
– Пожалуй, мне лучше начать прямо сейчас.
– Вот это правильно! – одобрил Харвуд и сказал Медли: – Предупредите команду катера. Ах да, и… – Он шепнул что-то в ухо Медли. Тот улыбнулся, кивнул и поспешил прочь.
Три офицера еще несколько минут поговорили, а потом направились к трапу. Маккол уже справился с первой растерянностью и торопился вернуться в Монтевидео, чтобы начать действовать.
– Бедный Миллингтон-Дрейк, – сказал он. – Я представляю его физиономию, когда он узнает, что должен дать задний ход.
– Он, должно быть, не скучает без работы, – заметил Харвуд.
– Совершенно верно. Он сделал все, что от него зависело, обработал морское министерство, министерство обороны, иностранных дел… Он там дневал и ночевал, потрясая Гаагской конвенцией.
– Я понимаю, – задумчиво проговорил Харвуд. – Гуани, Луизи, Кампос – только пару дней назад я играл с ними в гольф, а теперь от них зависит решение жизненно важного для всех нас вопроса.
По трапу поднялся курсант со странными палками в руках. Маккол не понял, что это такое, и перевел вопросительный взгляд на Харвуда.
– Кстати, о гольфе, – сказал Харвуд. – Взгляните на мои клюшки!
Медли продемонстрировал разодранную сумку и обезглавленные палки. Маккол окинул их сочувственным взглядом:
– Это действительно клюшки?
– Это зубочистки! – с чувством воскликнул Харвуд. – Иначе их теперь не назовешь. Один снаряд снес им все головы! Неплохая меткость, вы не находите? В ярмарочном тире они бы выиграли плюшевого мишку!
Они уже подошли к трапу. Катер стоял у борта. Харвуд и другие корабельные офицеры приготовились проводить Маккола так же торжественно, как встретили. Солнце ярко светило, спокойное голубое море слегка покачивало крейсер, парадные формы офицеров белели на солнце, и никто еще не знал, что смерть подошла очень близко.
За спиной Харвуда вахтенный офицер передал Медли какое-то сообщение и странным тоном, заставившим Медли поднять на него удивленным взгляд, проговорил:
– Сообщение для коммодора, сэр.
Медли взял бумагу и прочитал сообщение. Затем, обменявшись понимающим взглядом с вахтенным, который теперь широко улыбался, и заметив, что коммодор все еще беседует с Макколом, он передал сообщение Вудхаусу. Тот прочитал и молча отдал его коммандеру. После ознакомления с содержанием сообщения на всех лицах отражались одинаковые чувства, но проявившиеся в разной степени – удивление, радость, ликование. Ничего не замечающий Харвуд как раз говорил Макколу:
– Смотрите, чтобы вас не арестовали за контрабанду. Передайте Родригесу, что за мной джин. Привезу через пару недель.
Маккол взглянул прямо на Харвуда и, подчеркивая каждое слово, проговорил:
– Вы знаете, сэр, что южноамериканские государства считают реку Ла-Плата территориальными водами на всем протяжении между Пунта-дель-Норте и Пунта-дель-Эсте.
Харвуд ответил таким же прямым взглядом:
– Да.
– А если, – продолжил Маккол, – «Граф Шпее» пойдет вверх по реке к Буэнос-Айресу, вы попытаетесь его остановить?
Выпущенная стрела, как говорится, попала не в бровь, а в глаз, и Харвуд не мог этого не оценить. Но ответа он не дал. Возможно, он его просто пока не знал, однако дипломатическими способностями он обделен не был и сказал:
– Маккол, я никогда не был искусным наездником, но знаю правила игры: не стоит преодолевать препятствия впереди лошади.
Маккол улыбнулся и сказал:
– До свидания, сэр.
Они пожали друг другу руки. Харвуд отдал честь, остальные офицеры последовали его примеру. Маккол в очередной раз поднял шляпу и направился по трапу вниз.
Вудхаус все еще держал в руках бумагу с сообщением для коммодора и только ожидал подходящего момента, чтобы ее отдать. Харвуд стоял у поручней и наблюдал, как катер, плавно отойдя от борта, устремился к берегу. Военно-морской атташе возвращался к работе, которую должен был выполнить. Последние слова Маккола касались проблемы, которая мучила Харвуда в течение последних сорока восьми часов. Он давно служил в Южной Америке и был хорошо знаком с местными особенностями и специфическими проблемами. Во время погони по реке Ла-Плата они уже вторглись в территориальные воды, и Харвуд не сомневался, что канцелярии посольств и консульств разных американских государств, включая США, гудели от новостей. Он размышлял, барабаня пальцами по поручням, пока катер с военно-морским атташе на борту не скрылся за выступающим в море мысом острова Лобос, после чего обратился к Медли:
– Передайте донесение в адмиралтейство от коммодора…
Вудхаус воспользовался моментом и вмешался:
– Извините, сэр, но это сообщение ошибочно.
Харвуд настолько удивился, что несколько секунд взирал на Вудхауса молча, но потом возмутился:
– Я же еще ничего не сказал!
– Сказали, сэр, – ответствовал Вудхаус с раздражающей вежливостью.
На шее Харвуда вздулись вены, он никак не мог понять, с чего вдруг его капитан лишился рассудка.
– Я только сказал, чтобы передали донесение в адмиралтейство. Что здесь ошибочного?