Последний порог

Мэрфи Уоррен

— Вы, утратившие способность думать, строите машины, которые думают? Как же вы делаете это?

— Еще секунду, Смитти, — снова извинился Римо.

— Может быть, вы перезвоните? — донесся до него усталый голос Смита.

— Да нет, не стоит, — ответил Римо. — Просто не кладите трубку.

Когда Римо положил трубку на кровать, из нее послышался скрежет, словно кто-то пытался откусить кусок грифельной доски.

— Эти машины… программируют при помощи логики, — объяснял Римо Чиуну. — То

есть она заложена в них.

— Ребенок может обучиться тому, чему его не учат, — произнес Чиун. — Он учится у моря, у небес, у земли. Кусок железа не может этого сделать.

— Может, еще как, — возразил Римо, не отрывая взгляд от лежавшей на кровати трубки. — Они уже сейчас осуществляют большую часть вспомогательных, — это слово он выделил, — несложных, — это слово он выделил тоже, — логических операций по всей стране.

— Ребенок научится распознавать ложь, — гнул свое Чиун. — Он вырастет и поймет, где правда. Кусок железа этого никогда не сделает.

— Тебе лучше просто привыкнуть к этой мысли, Чиун. В конце концов, все мы трудимся на один громадный компьютер.

— Я рад, что мы работаем именно в этой стране, — закивал Чиун. — Потому что через несколько лет этот народ полностью утратит способность двигаться.

Повернувшись, Чиун придвинул к себе пергамент и принялся вписывать в него пассаж о том, чему может и не может научиться ребенок.

Римо поднял с кровати трубку.

— Алло, Смитти… алло?

В трубке раздались гудки.

Римо снова набрал код; на этот раз пришлось ждать чуть дольше.

— Закончили? — осведомился Смит.

— Разумеется, — заверил Римо.

— Доклад, — потребовал Смит.

— Вы сегодня дьявольски доброжелательны, — заметил Римо.

— Вы не находите, что на сегодня уже достаточно пошутили со мной? — устало спросил Смит.

— Этим никогда нельзя насладиться полностью, — ответствовал Римо. Смит вздохнул.

— Да, думаю, если вы когда-нибудь вдруг заговорите со мной человеческим языком, это обеспокоит меня больше. Докладывайте.

— Нужно было дать мне разрабатывать дальше версию с прививками, Смитти. А здесь я зашел в тупик.

— Почему?

— После Энгуса я вышел на некоего Питера Мэтью О’Доннела. О’Доннел — через два “н”. Который закончил существование так же, как мистер и миссис Энгус. Энгус — через одно “с”.

— Об этом я уже слышал. Дальше.

— О’Доннел вывел нас на Техасца Солли Вейнстайна. И тут-то след оборвался.

— Он тоже убит?

— Пока нет.

— Он исчез?

— Нет пока что.

— А заставить его заговорить вы не можете? — в голосе Смита послышались недоверчивые нотки.

— Нет. То есть да. Говорить я его заставил.

— Тогда в чем проблема?

— В том, что он абсолютно ничего не знает. Пойди туда — не знаю куда…

— Дальше.

— Техасец Солли завязан в сотне разных дел — по самые уши. Закладывает ЦРУ мафии. Стучит на мафию в ЦРУ. Сдает полицейским фэбээровцев — ну, и наоборот, конечно. Собирает информацию для Министерства здравоохранения, иммиграционной службы, управления интеграции. Ну и против них, разумеется. Парень развил такую активность, что кое-кого в Техасе уже тошнит — и половина свободного мира знает об этом. И эти парни, которые травят и сдирают шкуры с людей — для него всего лишь еще один номер в записной книжке и счет, по которому уйдут очередные пять штук зеленых. Вот так.

— Вы уверены?

— Что значит “вы уверены”? Конечно, уверен. Хотите — сами спросите у него. Позвоните в справочную Хьюстона и узнайте телефон первой муниципальной больницы. Он, правда, вряд ли может сейчас говорить, но можно попросить его написать — а сестра вам потом прочитает.

— Я никогда не сомневался в ваших методах, Римо. И понимаю вас. Нас, кстати, он тоже снабжал информацией.

— То есть КЮРЕ? Ах, это, должно быть, вас он именовал старым жмотом.

— Мы платили ему двести долларов за доклад, — сообщил Смит.

— Вы настоящий старый жмот, Смитти.

— Ваше мнение можете оставить при себе. Ну, ладно. У меня есть для вас новости.

— Например? — полюбопытствовал Римо.

— Ученые, работающие над вакциной, сообщают, что даже без прививок яд через некоторое время теряет активность.

— Это как?

— То есть в самом лучшем случае мы можем утверждать, что он становится абсолютно безвредным. Видно, тем, кто вводил его в это мясо, пришлось слишком долго ждать. Момент был упущен.

— То есть, значит… с этим все? Я правильно понял вас? — спросил Римо.

— Нет. Есть еще люди, которые развешивают на деревьях трупы с содранной кожей и по-прежнему желают отравить всю страну. Вот ими нам придется заняться.

— Опять работа, — проворчал Римо. — Никак вы без нее не можете.

* * *

На кухне отеля “Хилтон” сутулый человек с желтовато-бледным лицом, переминаясь с ноги на ногу перед раскаленной плитой, жарил утку.

Утку эту, только недавно убитую, уже выпотрошили, ощипали и сейчас тщательным образом готовили — потому что заказчиком снова оказался маленький придирчивый азиат из номера на двенадцатом этаже.

Этот сын Востока уже неделю отсылал обратно все приготовленные для него блюда — потому что приготовлены они были, по его разумению, неправильно. И нынешним вечером шеф-повар уже чуть ли не на коленях умолял помощника приготовить все как надо, для чего прислал ему на подмогу нового младшего повара.