Последний праведник
Шрифт:
— Здесь все закончится.
Нильс снял пистолет с предохранителя и посмотрел на дверь. Минимальное движение, которое все равно потребовало всех его сил. Он поднял пистолет и нацелился на единственный выход на крышу: дверь лифта.
— Нильс, оттуда никто не придет.
— Уйди!
Она не сдвинулась с места, и он снова крикнул:
— Уйди, я тебе говорю!
Она отступила на метр назад.
— Еще дальше! — Он покачивался на месте, судорожно сжимая в руках пистолет. Как будто этот маленький предмет, созданный с единственной целью — отнимать жизни, —
— Нильс! — крикнула она, но напрасно: он ее не слышал.
— Нильс! — Она подошла к нему совсем близко и снова схватила его за плечи, не давая ему шансов ее оттолкнуть.
— Уйди.
— Нильс, послушай меня. Никто не придет. Нет никакого убийцы. Есть только мы с тобой.
Он не ответил.
— Ты должен перестать быть хорошим. Должен принести меня в жертву.
— Ханна, перестань. — Он снова попробовал ее оттолкнуть.
— Это единственная возможность, неужели ты не видишь? Пора действовать.
Нильс не ответил. Кровь из носа стекала вниз по лицу. Колени больше его не держали, Ханна подумала, что он сейчас упадет, что теперь слишком поздно. Но быстрый взгляд на запад показал, что солнце по-прежнему нерешительно висит над горизонтом.
— Нильс, никакой убийца не придет, неужели ты не понимаешь? В этом деле нет никакого террориста или ужасного серийного убийцы. Единственные действующие лица — это мы с тобой.
— Перестань!
— Нильс, нужно спешить.
— Нет.
— Пора действовать. Покажи, что ты умеешь слушать. Это все, что нужно. Ты должен пожертвовать тем, что тебе дорого.
Ханна взялась за холодный ствол пистолета и приставила его к своему сердцу.
— Нильс, для меня это ничего не значит, я уже который раз пытаюсь тебе это объяснить. Когда ты меня нашел, я уже была мертва. Я умерла тогда, когда умер Йоханнес.
— Ханна…
Она прильнула к нему и зашептала, задевая губами его ухо:
— Мы должны показать, что слушаем. Что мы знаем о существовании других миров? — Она положила его палец на крючок. — Ты должен нажать, Нильс. Сделай это, пожалуйста, я хочу обратно, я видела, что нас ждет. Это единственное, чего я хочу. Вернуться обратно. К Йоханнесу.
— Нет.
— Тебя никто не станет подозревать. Все решат, что это самоубийство. Психически я полная развалина, твой шеф был прав. — Неожиданный смешок слетел с ее губ. — Мне нечего терять, нечего.
— Нет, я не могу.
Звуки вдруг исчезли. Нильс видел, как шевелятся ее губы, но не мог разобрать ни слова. Исчез шум ветра, непогоды и города вокруг. Осталась только тишина — он никогда даже представить не мог, что в мире существует такая тишина. Такая трогательная, что он закрыл глаза, чтобы ею насладиться.
— Здесь так тихо, — прошептал он. — Так тихо.
По телу прокатилась волна тепла, невероятного тепла, смывшего боль в спине и вернувшего ему спокойствие… Наконец-то исцеление. Может быть, Ханна права, может быть, это обещание того, что его ждет. Мир, тепло, покой. На мгновение ему показалось, что непогода стихла, снег прекратился,
Ханна дернулась. Кажется, она хромала. Нильс смотрел на нее во все глаза. Она отступила на шаг назад. Крови не было. В ту же секунду звуки прорвались в его уши и задели грохотом барабанную перепонку.
— Но…
Ханна обернулась, взглянула на запад. Солнце исчезло. Спустилась темнота.
— Нильс, у тебя получилось.
Нильс чувствовал, как у него дрожат колени. Он по-прежнему пытался найти на теле Ханны отверстие от пули и не понимал, почему из нее не хлещет кровь. Его тело тряслось в мелких судорогах. Она вытянула вперед сжатую в кулак руку и медленно раскрыла ее. На ладони лежал пистолетный магазин.
Ханна опустилась на колени и обняла его. Он закрыл глаза.
Послышались шаги и голоса. Леон звал его:
— Бентцон? Ты там, наверху?
Нильс открыл глаза.
— Бентцон? — снова крикнул Леон.
Но Нильс смотрел только на Ханну. И еще на мягкие танцующие снежинки, висевшие в воздухе между ними.
20
4 января 2010 года, понедельник
Собираясь уходить из больницы и пакуя чемодан, Нильс четко осознавал произошедшие с его телом перемены. Дело было не только в том, что боли в спине исчезли — ему вообще стало легче ходить, изменилось что-то внутри него. Раньше любые чемоданные сборы сразу напомнили бы ему о путешествии и страх моментально сковал бы тело, как непобедимый противник, изготовившийся завоевать его целиком.
Но теперь все было по-другому. Аккуратно складывая одежду в чемодан, бросая на нее сверху полицейское удостоверение и пистолет, он был совершенно спокоен. Застегивая замок, он по-прежнему не чувствовал никакого страха.
— Вы сегодня выписываетесь? — спросила медсестра, менявшая на кровати постельное белье.
— Да, пора уже. И потом, я ужасно раздобрел на здешних разносолах. — Он похлопал себя по животу.
— Я рада, что вам лучше.
— Спасибо за помощь, — сказал он, протягивая ей руку, но она, к его удивлению, не стала ее пожимать, а вместо этого обняла его.
— Удачи вам, Нильс. — Она улыбалась, но голос ее звучал немного грустно, как будто выдавая, что она будет скучать по нему.
Ханну должны были выписать только через несколько дней. Нильс зашел к ней попрощаться, принес букет, но в палате не оказалось вазы.
— Положи их тут, пожалуйста, — сказала Ханна, хлопая рукой по одеялу. — Какие красивые. Что это за цветы?
Нильс пожал плечами.
— Я совершенно в них не разбираюсь.