Последний праведник
Шрифт:
— Бентцон? Ты что здесь делаешь? Ты разве не должен лежать в постели?
Нильс опирался на Ханну, которая, в свою очередь, опиралась на костыль. Отличная пара.
— Что случилось, Леон?
— Ничего особенного, не беспокойся. У нас все под контролем.
Они оба услышали, как Альбрехтсен отчаянно кричит в рацию:
— Проехал мимо меня! На подземную парковку.
Леон пустился бежать, голос его звучал, как у генерала на войне:
— Никто не должен выйти из этой
— Ханна, мы должны отсюда выбраться, — слабым голосом сказал Нильс. Одна необходимость встать с постели стоила ему практически всех сил. Спина горела.
— Но мы не можем, Нильс. Как насчет крыши? Оттуда все будет видно.
— Давай в лифт. — Нильс поковылял к ближайшему лифту. Проходя мимо окна, он выглянул на улицу: резкий порывистый ветер с силой нагибал деревья вдоль обочин. Несколько машин занесло на скользких ледяных дорогах, и они застряли теперь в высоких сугробах, как выброшенные на берег киты: наверняка они хотели избежать столкновения с грузовиком. И надо всем этим последние лучи солнца вели неравную борьбу со снегом и наступающей темнотой. Лучи были желто-красными, из-за этого казалось, что Копенгаген вместе со всеми своими крышами, улицами и воздухом горит в огне.
— Судный день, — прошептал Нильс. — Так он и должен выглядеть: тихий, спокойный и красный.
Он видел теперь, как темный грузовик на очень высокой скорости несется в подземный паркинг под больницей. По пути он врезался в несколько велосипедов, которые расшвыряло в стороны.
— Нильс, ты идешь? — спросила Ханна, стоя у лифтов.
Нильс направился к ней, но темный грузовик не шел у него из головы.
— Не на крышу, — сказал он, почти падая в лифт.
— Но Нильс, это наш единственный шанс, все выходы перекрыты, это невозможно. А в подвале… ты же сам слышал, там полно полицейских.
— Выход, — сказал Нильс. — Мы рискнем. Попробуем пройти мимо них. — Нильс нажал кнопку первого этажа и упал.
— Нильс! — Ханна присела на корточки рядом с ним. — Что с тобой?
— Моя спина. Горит… Сколько осталось? — Он чувствовал привкус крови. — Мой рот.
Он сдался.
— Идем, Нильс, — сказала Ханна, пытаясь поднять его на ноги.
Он слышал ее слова, но они как будто не доходили до него. Он сидел в лифте согнувшись, боль в спине стала невыносимой, как если бы он лег на горящие угли.
— У тебя кровь идет носом.
Он точно в трансе поднес руку к носу. Да, действительно, Ханна права.
— Нам нужно подняться на крышу, Нильс.
— Зачем? — выдавил он.
— Осталось всего несколько минут.
— Ну, значит, я умру, Ханна. Значит…
— Нет, Нильс.
Она достала что-то из сумки.
— Это нам понадобится.
Он
— Нет, Ханна.
Она держала в руках его пистолет.
15.48 — 4 минуты до захода солнца
Темный грузовик на огромной скорости с грохотом съехал по пандусу. Его чуть не занесло, тормоза сдались, и только чистое везение помешало ему опрокинуться на цементный пол. Леон и другие полицейские окружили машину и прицелились. Альбрехтсен зашел сзади, Леон подошел к боковой двери.
— Полиция! Открывайте дверь очень, очень медленно.
Потом они услышали звук. Голос. Сначала жалобный, потом переходящий в крик. Удивительно громкий крик, который отозвался холодом у них в спинах.
Из машины вышел перепуганный парень не намного старше двадцати, со взъерошенными волосами.
— Ложись! — крикнул ему Леон.
— Я…
— Заткнись и ложись, иначе я буду стрелять!
В ту же секунду Альбрехтсен открыл заднюю дверь и увидел матрас и кричащую женщину.
— Что там происходит, Альбрехтсен? — громко спросил Леон, надевая на молодого человека наручники.
— Леон… — Альбрехстен почти смеялся.
— Что?
— Это моя девушка… — Попытался объяснить молодой человек.
Леон взглянул на женщину. Она лежала, раздвинув ноги, и Леон был уверен, что между ними уже виднелась маленькая рождающаяся головка.
Пару секунд они были точно оглушены. Потом она крикнула:
— Ну что уставились? Вы так и собираетесь стоять?
19
15.50 — 2 минуты до захода солнца
С крыши открывался вид на весь Копенгаген.
Солнечный шар, наполовину скрытый тучами и снегом, низко висел над самым горизонтом. Нильс оглянулся на Ханну, которая подошла уже к центру вертолетной площадки. Сыплющиеся с неба снежинки задевали кожу, как пули, проходящие по касательной.
— Хорошее место, — прошептала она, но слова тут же унесло ветром. — Возьми! — Ханне приходилось кричать, чтобы перекричать ветер. — Возьми пистолет.
— Нет, Ханна.
— Посмотри на меня. — Она вернулась на несколько шагов, взялась руками за его плечи, чтобы заставить его посмотреть ей в глаза.
— Я не могу.
— Ты должен, Нильс.
— Уйди, — сказал он, пытаясь ее оттолкнуть, но он был слишком слаб для этого, а она не ослабила хватку.
— Здесь все закончится, Нильс. Ты понимаешь? — Она сунула пистолет ему в руку. Он мог бы, конечно, отбросить его, чтобы тот описал мягкую дугу и исчез в темноте — и все-таки не сделал этого. Она повторила: