Последний Рейд
Шрифт:
Когда они расположились в стоявших друг напротив друга креслах (одно из которых, естественно, было приспособлено для Смотрящего), Счастливчик спросил:
— Не надоело бездельничать?
Смотрящий мог бы многое сказать по этому поводу, но все эти слова несли в себе больше эмоций, чем информации, а значит, были непродуктивны. Поэтому он просто ответил:
— Да.
Счастливчик на некоторое время замолчал, наверное размышляя, с чего начать, затем вновь заговорил:
— Понимаешь, судя по той информации, что мне удалось насобирать, выиграть эту войну невозможно. Никому. Потенциал обеих цивилизаций таков, что уничтожение одной приведет к неминуемому уничтожению другой. Мы равны, на каждый рывок одной цивилизации другая тут же отвечала еще большим рывком. Вспомни, как развивался конфликт. После захвата Завроса, Магдебурга, Карраша и других
То есть Могущественные действовали вдали от своих баз снабжения и с максимально растянутыми коммуникациями. И, по моим сведениям, пока Могущественные не задействовали и четверти своих ресурсов. Я думаю, до схватки на Завросе мы вообще сражались всего лишь с экспедиционным корпусом мирного времени. И лишь сейчас они приступили к военной мобилизации ресурсов своей цивилизации. Я хочу знать, что они задумали и как можно прекратить эту бойню. — Он замолчал, уставив на Смотрящего испытующий взгляд. Тот молчал. Что ж все было ясно. Ему предстояло стать глазами и ушами Счастливчика в ареале Могущественных. Вот почему в корабль были внесены минимальные изменения, а сам факт его существования так тщательно скрывался ото всех. Вот для чего нужны были тайные базы в пустынных звездных системах. Что ж, он получил, что хотел, — убежище и возможность самому определять свою судьбу. Естественно, насколько это возможно… Ведь никто не может быть абсолютно свободным в своих поступках, даже Могущественные.
— Итак, каково будет твое решение? — негромко спросил Счастливчик.
— А разве я могу отказаться?
— Да, можешь. — Счастливчик кивнул. — Причем тогда ты станешь максимально свободным. У тебя сохранится корабль, на эти базы завезут столь большие запасы, что вам хватит их лет на триста, и все, в том числе я, забудем о твоем существовании. Ты сможешь жить так, как захочешь…
Смотрящий на два мира вскинул руку, прерывая Счастливчика:
— Ты знаешь, кто меня создал и для чего. Твой профессор сказал, что… мои параметры и потенциал очень высоки. Так подумай еще раз, разве я могу отказаться?
Счастливчик усмехнулся:
— Вот и ладушки.
— Скажи… модификации подвергнут только меня?
Счастливчик мотнул головой:
— Нет. Это было бы бессмысленно. Если модифицировать только тебя, то, как только корабль окажется в зоне действия артефактных способностей Могущественных, экипаж мгновенно прекратит сопротивление. Так что… через пару дней экипаж станет у тебя заметно более строптивым и неуживчивым. И чтобы сохранить его в виде эффективно действующей системы, тебе понадобятся все твои способности.
Смотрящий усмехнулся:
— Твой очередной эксперимент. Что произойдет с цивилизацией Могущественных, когда они исчезнут?
Счастливчик усмехнулся в ответ:
— Скорее не когда, а ЕСЛИ они исчезнут…
И только теперь Смотрящий на два мира начал догадываться, ЧТО Счастливчик имел в виду, когда произнес “ЕСЛИ”.
4
— Прыгай!
Брендон вздрогнул от крика, раздавшегося у него над ухом, но лишь еще сильнее вжался в теплый дюрапласт. Нет, это не могло относиться к нему. Твари, которые зажали их на крыше, стреляли с убийственной точностью. Поэтому любая попытка высунуть макушку из-за бортика была бы равносильна самоубийству. Черт, их зажали очень профессионально. Брендон понял это по тому, что Ив, несколько раз пытавшийся приблизиться то к лифтовой шахте, то к пожарной лестнице, то к аварийному окну с а-гравитационным аварийным спуском под ним, каждый раз был вынужден уходить на следующий этаж, поднимаясь все выше и выше. Брендону в этой сумбурной мешанине была отведена трудная, но почетная роль приложения к воротнику своего пиджака, за который Ив вытягивал его из-под возникавших буквально отовсюду потоков стремительно летящих игл.
А как здорово начинался вечер…
В ресторан “Звездная лагуна”
Если бы нашелся кто-то достаточно информированный и если бы он к тому же поставил бы себе целью сложить и посчитать суммарный капитал всех тех, кто ежедневно оплачивал личный столик в “Лагуне”, то полученный результат перекрыл бы консолидированный бюджет всего Содружества Американской Конституции, может, даже в несколько раз. И такая публика давала нечто более важное, чем деньги. Она давала статус. Каждый артист знал — что бы о тебе ни говорили и как бы тебя ни оценивали раньше, как только ты появишься на сцене “Лагуны”, твои гонорары автоматически взлетят вверх, будто ракета, а самые престижные залы, вроде того же “Олимпика”, примутся забрасывать тебя видеограммами с приглашением выступить. Впрочем, те, кто выступал в “Лагуне”, и так уже имели и бешеные гонорары, и самые лестные предложения. И единственное, в чем они по большому счету нуждались, было еще одно доказательство того, что они все еще The best! — лучшие, несравненные, самые-самые. А самым убедительным доказательством этого было выступление в “Звездной лагуне”. Поэтому никто из звезд, выступавших в “Звездной лагуне”, и не рассчитывал на сколь-нибудь серьезный гонорар. Более того, если бы прошел слух о том, что право на выступление можно купить, то у дверей управляющего рестораном тут же выстроилась бы огромная очередь желающих заплатить за него любые деньги. Однако такого быть не могло, потому что не могло быть никогда.
Сегодня в “Лагуне” должна была засветиться новая восходящая звезда — Палома Телл. Ее фишкой были перепевы классики в современной аранжировке. Серьезные музыковеды разделились на два непримиримых лагеря. Одни ее яростно ненавидели за то, что она “извратила и испохабила величайшее достояние человечества”, а другие, не менее яростно, ею восторгались, резонно замечая, что она заставила миллионы и миллионы вновь слушать Верди, Моцарта, Бетховена и Шостаковича. Впрочем, и те, и другие отмечали, что у нее великий голос. По самым скромным прикидкам, он перекрывал не менее трех с половиной октав (хотя восторженные поклонники настаивали на четырех). И она умела пользоваться им просто виртуозно.
Выступление обычно начиналось около полуночи. Причем в программе пятницы так и значилось: “около полуночи”. И это было одним из образчиков местного снобизма. Мол, всякие там концертные залы могут назначать точное время выступления, а нам этого не надо. Когда захотим, тогда и начнем. Но для постоянного посетителя “мистера Корна”, имеющего свой собственный оплачиваемый столик в “золотом секторе” совсем рядом со сценой, и его частого спутника мистера Брендона это означало, что до начала концерта они еще успеют поужинать.
Заказанные блюда принесли через пятнадцать минут. В принципе, ни одно из них не успели бы приготовить так быстро, ведь в “Звездной лагуне” признавали только традиционную кухню — открытый огонь, чугунная, медная или бронзовая утварь, столовое серебро и исключительно натуральные продукты. Даже соль, которую здесь использовали, доставлялась всего с трех соляных приисков, расположенных на прародительнице Земле. Но меню на “клубные пятницы” составлялось заранее, так что Иву достаточно было просто позвонить и сообщить примерное время прибытия. Что он и сделал еще из лимузина. Поэтому к моменту их появления в зале заказанный Ивом тигровый омар и бронзовый карп Брендона уже почти дошли до кондиции.