Последний рейс королевы
Шрифт:
Напарник лежал на боку, лицом ко мне, и по-прежнему сжимал в руке рожок лазера, указывающего ему прямиком в грудь. А над телом напарника покачивалось высвобожденное крепление. Как маятник. Туда. Сюда. Туда. Сюда.
Под телом уже натекла небольшая лужица крови. Глаза, утратившие живой блеск, смотрели на меня с немым укором. Мол, ну что ты лежишь? Входное отверстие было небольшим и аккуратным. Практически незаметным на фоне темного комбинезона. И тем не менее, мне не было нужды приближаться к телу, чтобы удостовериться в смерти. Со сквозными ранениями в сердце не живут.
—
Мне пришлось собрать все силы и все мужество, чтоб отозваться:
— Иду! — И уже одними губами шепнуть Эрву: — Прощай, брат!
Кое-как собрав себя в кучу и придерживаясь за основание катапульты, я поплелась в катер. Падение сбило настройки на коммуникаторе, и теперь я не видела состояния аномалии. Да и, честно говоря, мне как-то стало уже все равно. Еще немного удерживала ответственность за пассажиров, и только ради них я сейчас заставляла себя переставлять ноги. Не будь на корабле командора и мальчишки, даже вставать не стала бы. Всему есть предел.
Каждый шаг отдавался внутри горячей, пульсирующей болью. И я старалась дышать через раз. Неудивительно, что ожидавший меня на пороге катера арлинт охнул:
— Бинго! Что?..
Я мотнула головой на невысказанный вопрос:
— Все потом. Задрай, пожалуйста, катер.
Арлинт напрягся, пошарил взглядом у меня за спиной.
— А где?..
— Эрв останется на «Королеве солнца». Космос потребовал выкуп, — я поморщилась, — за твою никчемную жизнь. Задраивай!
Удивительно, но ершистый арлинт молча проглотил оскорбление. Дождавшись, пока я проковыляю внутрь, он принялся за работу.
В крохотном салоне катера, спиною друг к другу, стояли четыре кресла. По — центру небольшой пульт. По сути, самостоятельно катер практически не мог передвигаться. Небольшой ионный движок был призван помогать поворачивать посудину для лучшего обзора экскурсантам. Выбрасываться из корабля он должен был на катапульте и посредством специального силового кабеля возвращался назад. Мы возвращаться не собирались. И вся ценность этой жестянки для меня была в том, что здесь стояла довольно мощная установка жизнеобеспечения. Если экономно расходовать топливо, то можно просуществовать до трех дней.
В салоне мне на встречу вскочил Борис и немедленно округлил глаза:
— Бинго! Что случилось? Давай помогу!
Я торопливо выставила впредь ладонь, останавливая подростка:
— Не нужно! Садись лучше за пульт и проведи предстартовую подготовку. Помнишь, чему я тебя учила?
Резкое движение рукой вызвало новый прилив боли. На этот раз настолько сильной, что у меня все плыло перед глазами. Где-то в катере должна быть капсула для оказания первой помощи…
— Бинго, я, — голос Бориса подрагивал, — не уверен, что смогу. Может, лучше ты?
Я криво усмехнулась и продемонстрировала дрожащую руку:
— Я не смогу тем более… Не дрейфь, я еще пока жива… — Добравшись до кресла, слева от пилотского, я практически рухнула в него. — А если отключусь, тебе поможет Нартанн. Давай, мальчик, не трусь…
Мое самочувствие ухудшалось в геометрической прогрессии. Кое-как, едва дыша, я подсказывала Борису порядок
Последнее, что я запомнила — это открывшийся грузовой люк и сработавшую катапульту. От толчка боль внутри меня стала настолько невыносимой, что я с радостью уплыла в черноту.
***
…— Нартанн, где тебя носит? Почему так долго?
Он неопределенно дернул плечом в ответ:
— Там, внизу, настоящая мясорубка из тел и переломанных клеток. Приходилось двигаться осторожно, чтобы самому не нанизаться, как на шампур.
Занятые друг другом, группа мужчин в бело-серебряно-голубых легких скафандрах с символикой Звездного Альянса на груди и рукавах не обращали внимания на происходящие вокруг. А зря. Они были уверены, что модификанты зачищены без остатка и кроме них на астероиде живых не осталось. И только благодаря этой беспечности худенькой фигурке ребенка удалось проскользнуть мимо них в тени отвесной скалы, прячущей в своих недрах разгромленную лабораторию, и юркнуть в нутро открытого контейнера. И уж тем более никто не обратил внимание на то, что малыш держал в руках.
— Командор Нейман распорядился вот те пять контейнеров переправить на флагман. — Слишком высокий для своей расы, смешливый арлинт с некрасивым шрамом у правого уха неопределенно махнул рукой себе за спину. — Там документация и образцы. Нартанн, займешься? Вот некуда больше правительству девать кредиты, кроме как рыться в бумагах заговорщиков и испытывать в лабораториях образцы их опытов.
Опоздавший скупо кивнул, подтверждая, что сделает. Вообще, упаковывать и переправлять грузы — это была работа для рядовых. Но никак не для лейтенанта. Но не в его положении было отстаивать свою честь. Его карьера сейчас висела на волоске. И от исхода этой операции зависело очень много. Поэтому тот, кого назвали Нартанном, молча закрепил на поясе оружие и пошел герметизировать коробки с бумагой и образцами. Если в грузовом отсеке флагмана рассыпятся дневники опытов — это одно. А вот если разольются неизвестные и, судя по всему, опасные для живых биосреды, то это уже трибунал.
Контейнеров со всякими бутылочками, колбочками, коробочками и капсулами для заморозки набралось аж четыре штуки. Тщательно проверив крепления, чтобы в пути, не дай черная дыра, не открылось, не побилось и не пролилось, он их загерметизировал и опечатал. Пятый контейнер почему-то оказался открыт. Обматерив про себя беспечных сослуживцев, он примерился вернуть крышку на место. И вдруг в темноте контейнера блеснула пара знакомых детских глаз.
От неожиданности тяжелая крышка выскользнула из рук и грохнулась обратно. Хорошо хоть не на ногу. Сложно было бы в медпункте объяснить происхождение перелома. Все ведь видели, что с операции он вернулся целый.