Последний романтик
Шрифт:
Чтобы сохранить в своей отрасли выгодное магнитофонное производство, министр Б. Бутома нацелил наш отдел на выпуск на избранных предприятиях магнитофонной продукции, которая была равной и даже превосходила аналогичные модели головного и других министерств. Магнитофоны оценивались по надёжности, качеству звучания, дизайну и наличию дополнительных функций.
Сначала мы поторопились выполнить указание министра по повышению качества звучания нового «Романтика-2», поместив его в деревянный полированный корпус, записали качественную фонограмму и выехали в Москву. Министр высоко оценил качество звучания образца, но вынес неожиданный вердикт: «Ребята, нам дерева на гробы матросам не хватает. К тому же мне доложили, что цех-«деревяшка»
В то время Министерство электротехнической промышленности запретило использовать при производстве магнитофонных электродвигателей сплавов германия, заменить его сплавом двуокиси бария. У магнитофонов ухудшилось качество перемотки магнитной ленты. Мы же оперативно провели модернизацию конструкции мотора, и «Романтик-3» при перемотке работал нормально. Когда мы пришли утверждать на новую модель технические условия к начальнику главка МПСС, он сразу включил образец в режим перемотки, убедился в его нормальной работе и сказал: «И новый магнитофон вы будете выпускать какой-то серенький, и по форме он похож на гробик, но зато как мотает ленту!» – и поставил на главном документе утверждающую подпись.
Завод им. Петровского сменил модель, начав выпуск магнитофона «Романтик-3» вместо «Романтика». Руководство министерства обязало дублировать выпуск этой модели на Петропавловском заводе исполнительных механизмов (ЗИМ) в Казахстане. При запуске этой модели на ЗИМе сложилась нездоровая обстановка, магнитофоны установочной серии не выдерживали испытания в службе главного контролёра. К тому же на заводе менялся директор. Скандал докатился до Минсудпрома, и московские чиновники обязали завод им. Петровского оказать помощь в организации магнитофонного производства на ЗИМе.
Турусов возложил эту работу на меня. Мы создали комиссию из работников отдела и службы главного контролёра и вылетели в Петропавловск. Вскрыли и устранили недостатки сборочно-монтажного производства, по отработанной технологии под своим надзором провели монтаж, регулировку партии магнитофонов и электродвигателей. Оформили протоколы испытаний без замечаний главного контролёра, акт работы комиссии, приложили протоколы испытаний, согласовали акт с главным контролёром и начальником выпускного цеха.
Вскоре на завод прибыл главный инженер П. Калмыков и собрал большое совещание, на которое пригласил и нас. Он зачитал проект приказа министра о назначении его новым директором ЗИМа. На моё предложение обсудить на этом же совещании акт комиссии и устроить разбор полётов, он вальяжно произнёс: «Ладно, давайте мне ваши бумажки!» По мере прочтения акта с него как рукой сняло всю спесь. Он стал вслух зачитывать выявленные недостатки и рекомендации по их устранению, пожал руку главному контролёру и признался: «Теперь есть поле для работы. В первую очередь приму решение по кандидатуре главного инженера. А вам спасибо, завтра сам проведу вас по заводскому музею и городу. Министру на коллегии расскажу про вашу действенную помощь».
Главным инженером ЗИМа был назначен Станислав Васьков (7.2–1), с которым у нас наладились тесные деловые отношения.
В дальнейшем я не раз убеждался, что успех сопутствует команде, работающей без болтовни и обмана. Опасно, когда в команду попадают люди, уверяющие, что всё в порядке, всё идёт по плану, хотя уже назрели меры по исправлению ситуации. Прошли десятилетия, а я до сих пор благодарен людям, которые помогли переломить на ЗИМе ситуацию и раскрутить на этом заводе крупносерийное магнитофонное производство, – начальнику лаборатории контрольных испытаний Юрию Путову, сотрудникам базового отдела Людмиле Лисовой, Лидии Бастыревой, Валерию Лаврову, Юрию Богомолову.
7.3. И верёвочка в дороге пригодится
Помните эту фразу из обращения рассудительного слуги Осипа к своему легкомысленном хозяину в «Ревизоре»? А ведь в ней заложен глубокий смысл. Поясню на таком примере. После наведения порядка на Петропавловском заводе мы возвратились на родной Горьковский завод им. Петровского. Новый директор ЗИМа П. Калмыков выполнил своё обещание – проинформировал главк министерства о пуске с нашей помощью массового производства магнитофона «Романтик-3». Начальник главка А. Воронин немедленно доложил об этом министру Б. Бутоме, который инициировал организацию магнитофонного производства на предприятиях своей отрасли и вменил это в первоочередную обязанность нашего отдела. В связи с увеличением численности директор В. Вязьмин расширил площадь отдела, переселив из диетического зала столовой на два этажа старого инженерно-лабораторного корпуса. Турусов назначил меня начальником лаборатории, организовал рядом с нами свой кабинет, а помещение на втором этаже отдал под конструкторское бюро. В отдельной комнате расположились дизайнер В. Стражнов и слесарь А. Развозов.
В штате моей лаборатории числился регулировщик А. Васильев, красавец богатырского сложения. Мне доложили, что он участвовал в разработке и запуске первого «Романтика». Я ставил это под сомнение, поскольку знал, что у Александра школьное среднее образование. Я заполнил каждому сотруднику лаборатории личные рабочие планы. Заполнил такой план и Васильеву, но он отказался его принимать, сказал, что будет работать по заданиям начальника отдела. Я подошёл с этим вопросом к Турусову. Тот отрезал: «Ты Сашку Васильева, Стражнова и Развозова не трогай. Это мои люди. В нужный момент они нас с тобой выручат».
А «нужный» момент уже назрел. На заводах есть своеобразная «белая кость», у нас в выпускных цехах ими считались регулировщики. Если подобрать или заменить рабочих других профессий трудности не представлялось, то регулировщики, знающие своё дело, были своего рода дефицитом. У них была самая большая среди рабочих зарплата. Отделы труда в целях повышения рентабельности производства постепенно снижали у них расценки, и регулировщики ждали своего часа. Этот час наступал, когда завод менял модель выпускаемого магнитофона. В этот момент они по сговору начинали своего рода саботаж. Они будто теряли квалификацию, не могли разобраться в новой конструкции, изыскивали порой надуманные конструкторские и технологические ошибки – словом, набивали себе цену для повышения зарплаты, а производственный план срывался. Особенно эти действия были ощутимы на крупносерийном магнитофонном производстве.
Мы с этим безобразием столкнулись по возвращении из Казахстана. Никакие уговоры и беседы не действовали, регулировщики требовали повышения расценок. Вот тут срабатывала турусовская хитрость.
В ходе беседы с директором, который сказал: «Спасай, Иван!» – Турусов попросил его распорядиться принести в отдел три десятка готовых магнитофонов и направить пару контролёров из службы главного контролёра завода. И работа закипела! Я убедился, что талантливым регулировщиком нужно родиться. Если разработчику схемы для регулировки требовалсь часы, то Васильев со своим помощником Виталием Олониным за это время сдавали контролёрам десяток магнитофонов. В таком же темпе регулировали механические параметры слесарь Развозов с двигателистом Богомоловым. К середине ночи тридцать «Романтиков» были упакованы и отправлены на товарный склад, а из цеха принесли очередную партию новых магнитофонов. Бессонная ночь явилась полным доказательством готовности новой модели к серийному выпуску. Выявленные конструкторские ошибки оперативно устранялись. Саботаж регулировщиков прекратился, новая модель пошла на поток. Главный контролёр часть магнитофонов отобрал в лабораторию контрольных испытаний, которые прошли успешно.