Последний Рубеж
Шрифт:
Но не конь, а всадник, сидящий на нем, поразил Дж'Онна, заставил его застыть на месте с широко открытым ртом. Он скакал, как одержимый, пришпоривая коня. Его лицо было скрыто капюшоном, а складки белой одежды развевались на ветру, как крылья ангела-мстителя.
Или демона.
Всадник быстро приближался. Стало ясно, что он направляется именно к Дж'Онну.
Нити страха, близкого к ужасу, опутали Дж'Онна. Он вспомнил ночного гостя, его рассказ о бродячих шайках грабителей, его подарок – ружье. С неожиданным для себя проворством он подбежал к оставленной
Но, кажется, всадник летел быстрее камня. Не успел Дж'Онн опустить ружье, как тот уже осадил коня в нескольких шагах от него и приподнял капюшон, чтобы снять маску для дыхания. Песчаная буря шла за ним по пятам.
Не опуская ружье, Дж'Онн с тревогой всматривался в, лицо незнакомца, наполовину скрытое капюшоном. Было ясно, что оно принадлежало взрослому мужчине. Глаза человека были в тени, но Дж'Онн скорее почувствовал, чем увидел, что от них исходит некий таинственный свет – свет мудрости, превосходства.
Завороженный этим, Дж'Онн остолбенело стоял, ничего не предпринимая, ни о чем не думая, – просто стоял и ждал, сжимая в руках ружье.
– Я полагал, что оружие запрещено на этой планете, – произнес всадник скорее с юмором, чем с упреком, и легко соскочил с седла прямо напротив Дж'Онна. Его язык был понятен для всех поселенцев Нимбуса, и это как бы стирало грань отчужденности, отгородившей Дж'Онна от всего мира. А незнакомец, широким жестом руки указав на бесплодную пустыню, окружавшую их, с мягким укором добавил:
– Надеюсь, вы не убьете меня из-за этого поля с пустыми скважинами.
Дж'Онн, сопровождая взглядом его жест, горько усмехнулся: незнакомец был прав – ничего от его фермы, кроме пустого, бесплодного поля, не осталось. А пустыня так близко подошла к хибаре, и так жадно тянется к ней зыбучий песок, что и могилу для Зары копать не надо: не сегодня-завтра хибара станет могилой. Но это поле орошалось его потом и кровью, оно отобрало последние силы у Зары и теперь остается его полем.
– Это все, что у меня есть, – ответил Дж'Онн и удивился: ему хотелось ответить резко, раздражительно, а вместо этого в ответе слышалась жалоба. Он был так поражен этим, что почти не сознавал происходящего, не видел, как незнакомец подошел к нему, мягкими движениями высвободил из его рук ружье, а снова придя в себя, услышал свое горькое рыдание.
– Глубока ваша боль, – сочувственно сказал незнакомец.
И Дж'Онна прорвало. Никто и никогда не сочувствовал ему, когда это могло хоть что-то изменить в его жизни. А когда ничего нельзя изменить, когда все потеряно, ему наконец-то посочувствовали.
– Что вы можете знать о моей боли? – исступленно закричал он. – Кто вы такой?
– Давайте выясним это вместе с вами, – из какого-то далека услышал Дж'Онн и почувствовал, как холодные пальцы коснулись его щеки, успокаивающим компрессом легли на виски.
Незнакомец как будто не сходил с места и даже не шевелился, а между тем приближался все ближе и ближе к Дж'Онну,
Сожженная солнцем земля с щербинами пустых скважин, зловещая песчаная буря на горизонте, болезнь и даже смерть Зары – все было поглощено и размыто завораживающим светом глаз незнакомца в зыбкую дымку воспоминаний о давно прошедшем, в легкую грусть, в которой нет места ни горю, ни боли.
Незнакомец заговорил снова, голос его ласкал и успокаивал:
– У каждого из нас есть своя боль. И чтобы избавиться от этого, ее надо вынести из темноты на свет и исследовать.
– Нет! – с криком отшатнулся от него Дж'Онн, снова почувствовав невыносимую боль и увидев перед собой Зару, лежащую мертвой на узком топчане. Увидел ее в последние минуты перед потерей сознания. Умирая и зная, что умрет, она думала только о нем, о том, кто его защитит без нее. Все свою жизнь она посвятила ему – опозоренному преступлением, осужденному и высланному на верную смерть, если бы не она, Зара, умершая вместо него. И эту боль ему предлагают вынести на свет, чтобы исследовать, избавиться от нее. Да разве можно от нее избавиться? И зачем избавляться, если жизнь без Зары лишена для него смысла? Дж'Онн ВИНОВАТ перед Зарой, и от этой вины его никто не избавит.
Он ощутил холодное прикосновение к своему лбу.
– Раздели со мной свою боль, – сказал незнакомец с такой проникновенной, с такой неназойливой нежностью, которая доступна лишь материнскому голосу, – раздели со мной боль, а взамен обрети силу.
Дж'Онн перестал сопротивляться. Миг за мигом стал припоминать он свою позорную, неудачную, свою никчемную жизнь. Но в каком бы унизительном, позорном или отчаянном положении ни припоминал он себя, рядом с ним всегда была Зара, разделявшая с ним его унижения, но не отчаяние. И груз вины перед ней стал таким тяжелым, что Дж'Онн с криком рухнул на колени, закрыв лицо руками.
И когда ему показалось, что эта тяжесть вот-вот опрокинет его лицом вниз, вдавит в горячий песок, сила груза стала ослабевать, а его позорная и никчемная жизнь начала высвечиваться с другой, как будто Зариной, стороны. И с удивлением он увидел себя несчастным, может, в чем-то и повинным, но отнюдь не преступным, а беззащитным перед грубой силой человеком.
Чьи-то невидимые руки ласково погладили его обезумевшую от горя и солнечного пекла голову, коснулись одного, другого плеча и вдруг стали поднимать его с колен.
Не шевелясь, не понимая, что с ним происходит, Дж'Онн все еще беззвучно плакал, слизывая с губ обильный поток слез. Боль отходила, вина оставалась, но из нее исчезло чувство стыда. Взамен пришло чувство долга, поднимающее с колен, требующее действа.
Дж'Онн открыл глаза, все еще полные слез, и с благодарностью взглянул на незнакомца. Тот молча протянул ему руку, помогая подняться с колен. Хватка его была железной.
– Откуда у вас такая сила? – с уважением спросил Дж'Онн, – я ощущаю себя заново рожденным.