Последний рывок
Шрифт:
В комнату забегает один из Фомичёвых бойцов:
– Флигель умер.
– Добро, передай команду подогнать грузовик.
Один из «призраков» отмахивает «оборотнем» кусок гардинного шнура и нанизывает, как бублики, за скобы собранные револьверы, а потом вешает через плечо это импровизированное бандольеро, другой достаёт припасённые мешки из плотной ткани. Остальные бойцы поднимают первого мятежника, коим оказывается уже знакомый мне Барановский, ставят его лицом к стенке, пинками заставляют расставить ноги пошире и «приятельскими» похлопываниями проводят обыск. Полкан поворачивает голову и открывает рот, чтобы что-то сказать, но получает хорошую затрещину и не решается вякать. Ему надевают на голову мешок и заставляют встать на колени. Далее те же манипуляции проводятся со вторым… третьим… четвёртым… Последним оказывается цивильный шпак, хотя какой он, к чёрту, цивильный! По всему видно, что форму носил и носит, басурманин хренов!.. Почему-то оказываюсь прав, шпак, наплевав на предупреждение, перед тем как спрятать бошку в мешке, успевает крикнуть: «Я – подданный британской короны!» и получить за это тычок в почки. Только после окончания всех «процедур» подхожу к нему и спрашиваю:
– Кто вы такой?
– …Капитан Кроми. Флот его величества короля Георга Пятого, – с небольшим промедлением объявляет он интересную новость. Вот это уже интересно, это мы удачно зашли! Но всё это – потом!..
– Господа! Вы арестованы за участие в заговоре против государя императора!
– Я – генерал-майор Якубович! Вы не имеете права!..
Несильный удар прикладом в затылок прерывает негодующую фразу.
– В крепости разберёмся! На выход по одному. Предупреждаю, шаг влево, шаг вправо расценивается как попытка побега. Охрана стреляет без предупреждения! На выход по одному! Первый – пошёл! – Даю команду начинать погрузочные работы: – Да, механиков этих тоже пакуйте. И броневиками займитесь…
Глава 4
Заехав в Петропавловку, сдаю «груз без пяти минут двести» начкару с пожеланием найти наиболее подходящие для них места, телефонирую Келлеру и от него получаю приказ сидеть в крепости и быть «пожарной командой» на случай непредвиденных обстоятельств. Мол, все уже на местах, капкан поставлен, а мои навыки могут пригодиться, если помимо Литейного полыхнёт где-нибудь ещё. Под занавес Фёдор Артурович интонационно выделил фразу о том, что получил весточку из Института, там всё спокойно, академик Павлов, а также Дашенька с малышкой живы-здоровы и передают папочке привет. Посыл остался непонятен, поэтому отодвигаю его на задний план и иду изучать документы пойманных и бумажный хлам из портфельчика, который прихватили с собой. Итак, генерал-майор Якубович, начальник отделения ГУГШ… Полковник Барановский, ну этого я уже знаю… Полковник Туманов, исполняющий дела помощника начальника отделения ГУГШ… Что-то много генштабистов для такой маленькой компании…
От бумажной работы меня отвлекает караульный с «бодрянки»:
– Вашскородь, там один из ентых с вами говорить желает.
– Со мной лично или с каким-нибудь офицером?
– Не-а, он сказал, штоб я нашёл того, кто их сюда привёз, и сказал ешо, што эт-та очень срочно и важно.
Блин, не дадут поработать спокойно. Можно, конечно, забыть, в смысле забить, но вдруг там действительно что-то важное?..
– Ладно, пойдём, покажешь мне, кому там спокойно не сидится…
Спокойно не сиделось Барановскому. Не успел я шагнуть в камеру, как услышал немного неожиданное:
– Ну наконец-то! Здравствуйте, Денис Анатольевич!..
Это, я так понимаю, человек свою осведомлённость показать желает, цену набивает. Ню-ню, старайся, энциклопедист подкладбищенский.
– Вам здоровья желать мне как-то не хочется. Да и не к чему оно вам.
На лице подпола мелькает недовольная гримаска, тут же сменяемая улыбкой.
– Полноте вам, господин капитан. Не скажу, что обстановка соответствует приличному знакомству. Но рано или поздно мы должны были встретиться.
– Мы вчера уже встречались, любезный. Вам этого недостаточно? Как голова, не болит?
– Если бы не ваша… э… не совсем уместная привычка чуть что сразу пускать в ход грубую силу, господин капитан, наша вчерашняя да и сегодняшняя встреча могла бы пройти совсем по-другому… Итак, мы можем спокойно поговорить о том, что представляет интерес для нас обоих?..
– А что, у нас могут быть общие интересы? Вот уж не думал.
– Могу я поинтересоваться, почему вы с таким остервенением защищаете никчёмного и безвольного Николая Второго? – Барановский оставляет мою шпильку без внимания. – Что-то личное?.. Не думаю. Тем более что мы вами интересовались давно, и по отзывам довоенных знакомых, особых симпатий к императору вы не испытывали. Что изменилось? Хотя – нет, перефразирую вопрос. Насколько слепа ваша преданность? Иными словами, можно ли чем-то её поколебать?
– Возможно, господин полковник, вам не приходилось об этом слышать, но я присягал императору, и освободить от присяги меня может только он.
– Не будем обмениваться колкостями, Денис Анатольевич. Я тоже присягал, но любой здравомыслящий человек прекрасно понимает разницу между действительностью и театральным фарсом. Все эти благоглупости придуманы для овечек, чтобы шли себе смирно в стаде и не разбредались. А вам не приходило в голову, что вместо такой овечки можно стать пастухом и гнать стадо туда, куда надо тебе?.. – Барановский уже позволяет себе язвительно улыбаться. – Скажу открыто, вы ещё можете это сделать. Даже несмотря на вчерашнее. Если вы согласитесь помочь нам, ваши действия будут очень высоко оценены. Вы не пожалеете!..
– Надеюсь, Владимир Львович, сумма вознаграждения составит не тридцать сребреников?
– Опять вы за своё! Оставьте бога ради эту романтику брюсовским юношам бледным со взором горящим! Поймите, так или иначе вам придётся помочь нам. У вас, простите, нет другого выбора. Прошу выслушать меня спокойно и хладнокровно, Денис Анатольевич! То, что вы испортили вариант с великим князем Кириллом – по большому счёту ерунда. Он всё равно должен был стать мимолётным персонажем. Сейчас он у вас в руках, ну и что? Есть ещё Борис и Андрей Владимировичи.
– А есть цесаревич Алексей!
– Бросьте! Вы сами прекрасно знаете, что он безнадёжно болен. Для чего продлять мучения ребёнку? По-вашему, это гуманно?..
Ну ни хрена себе, куда тебя занесло! Скоро до эвтаназии доберёмся. И я первый её тебе устрою!..
– Вы, случайно, себя Богом не возомнили, господин полковник? Решать, кому сколько жить – его прерогатива.
– Не будем сейчас дискутировать по пустякам… Вы, наверное, не знаете ещё, что сегодня утром погиб великий князь Михаил Александрович… Не огорчены, не шокированы? Значит, ваша преданность всё же имеет какие-то пределы? Он же наряду со старым императором вас приблизил и возвысил… Я ещё раз прошу остеречься от опрометчивых действий, господин капитан… Почти одновременно с этим скорбным событием была захвачена вотчина академика Павлова, с которым вы также в близких отношениях. И где до последнего времени проживала ваша супруга с дочерью…
Только после третьего удара в голове мелькает запоздалое понимание загадочной фразы Келлера о Даше. После пятого решаю остыть и отпускаю Барановского, который сползает по стеночке на пол, где и начинает срочно учиться заново дышать.
– …Кх-а… Кх-м… Нет, нет, с ними ничего не случилось!.. У вас такое лицо, что я даже на секунду испугался. – Несмотря на всё, Барановский внимательно смотрит за моей реакцией. – Надеюсь, вы прекрасно понимаете, что они в безопасности, но найти их вам не по силам… Даже если замордуете меня до смерти, ничего не получится. Я просто не знаю, где они. И не знаю, как выйти на нашего… скажем так – руководителя. Связь у нас односторонняя. Когда ему надо, он присылает доверенных людей. А чтобы воссоединиться с семьёй, вам нужно сделать сущий пустяк… Для вас, наверное, уже не секрет, что наши товарищи сейчас пытаются штурмовать Арсенал, чтобы вооружить народные массы? В Петропавловской крепости ведь тоже большие запасы оружия? Выпустите нас из каземата, помогите взять склады под контроль! У вас же здесь, в крепости, достаточно своих людей!.. Как вы смотрите на то, чтобы остаток жизни прожить вместе с семьёй в какой-нибудь далёкой и спокойной стране, имея счёт с пятью, а то и шестью нулями в любом швейцарском банке и абсолютно ни в чём не нуждаясь?..