Последний рывок
Шрифт:
Ладно, поиграем немного в твои игры и по твоим правилам.
– Почему я должен вам верить?
– Ну, Денис Анатольевич, даю слово офицера, с вашими близкими абсолютно ничего не случится!
– Не напомните, кто недавно рассказывал о разнице между действительностью и театральным фарсом? Это ведь в равной степени относится и к присяге и к слову чести, не так ли?
– Что же вы хотите? – Барановский не подаёт вида, что мои слова его задели.
– Какое-нибудь более существенное доказательство ваших слов. Не думаю, что вы настолько глупы, что не додумались попросить мою супругу черкануть пару строчек, чтобы я поверил.
– Но, помилуйте, Денис Анатольевич, я же не знал, что наша встреча сегодня будет обязательной. – Теперь полкан выглядит несколько озадаченным. – И московский поезд ещё не прибыл…
– Значит, доказательств у вас нет…
– Постойте, вы же забрали портфель! Там в боковом кармашке должна быть депеша!.. Отправленная из Москвы по телеграфу МПС. В ней говорится о задержке вагонов с…
– Ага, что-нибудь типа «Грузите апельсины бочками тчк Братья Карамазовы».
Барановский, не поняв абсолютно ничего, удивлённо смотрит на меня. Приходится объяснить:
– Кто поручится, что фраза означает именно то, о чём вы говорите? Опять под слово офицера?
– Жалеть потом не будете, Денис Анатольевич? – Барановский пытается вернуть себе утраченную инициативу. – Не сойдёте с ума от мысли, что могли спасти семью, но не сделали этого из-за тех людей, которые ещё вчера слыхом не слыхивали о капитане Гурове?..
Говорят, ничто так не способствует взаимопониманию, как данная вовремя и от души оплеуха… Оказалось – правда. Полкан встаёт, потирая правый «локатор», но перебивать меня больше не решается…
– Полковник, вы меня не убедили. И я не собираюсь никого выпускать. Для всех вас единственный выход из крепости – Невские ворота [4] . Компренэ ву, мон шер?..
– Денис Анатольевич, боюсь, что вы сейчас совершаете самую большую ошибку в своей жизни! – Барановский даже изображает искренне-соболезнующее выражение на мордочке. – Мне, простите, по-человечески жаль вас!.. Который час, не подскажете?
– Четверть второго…
– У вас есть ещё полчаса, не более. Если передумаете, приходите…
4
Невские ворота Петропавловской крепости, ведущие из цитадели прямо к водам Невы, в народе называли «Воротами смерти». Их продолжением являлась гранитная пристань со ступенями, спускающимися в реку. Именно через Невские ворота по ночам выводили узников тюрьмы. Отсюда по воде их отправляли прямиком на каторгу или казнь.
Полчаса, говоришь? Вполне хватит. По твоим правилам поиграли, теперь по моим будем играть. Так, где я там видел пустую казарму?..
Нахожу Фомича с бойцами и в двух словах объясняю, что именно от них требуется. Народ довольно ухмыляется и обещает не подвести. Отправляю их в нужный каземат и бегу в штаб предупредить, чтобы не волновались, и одолжить у охраны пяток мосинок…
Когда через двадцать минут снова захожу в камеру к Барановскому, он изо всех сил пытается скрыть радостный блеск в глазах.
– Передумали, Денис Анатольевич? Я знал, что благоразумие возьмёт верх над эмоциями…
– Всех сразу я вывести не могу, это будет подозрительно. Так что, Владимир Львович, пока идём вдвоём. Я спрячу вас в укромном месте, потом приведу остальных.
А это – идея, их всех по очереди туда таскать! Если Келлер невовремя не остановит…
Полковник понимающе ухмыляется, глядя на двух конвойных, затем выходит из камеры и заводит руки за спину. Ну-ну, ломай комедию…
Выходим во двор и шагаем в каземат. Барановский с интересом оглядывается по сторонам и даже прислушивается к стрельбе, периодически доносящейся из города. Заходим в казарму, бойцы сделали всё как надо. Нары перевёрнуты на бок и составлены так, что лежаки составляют сплошную стенку шириной метров на семь. Полковник, чуя что-то неладное, замедляет шаг и оборачивается, пытаясь меня увидеть, но конвоиры хватают его под руки и толкают к «стенке», ворча:
– Давай! Шевели ногами!..
– Становись! – подаю команду пятёрке.
– Гы… Га… Господин капитан!.. Денис Анат… тольевич!.. О-объя-ясните, что это всё значит?!.. – Барановский уже догадывается, что сейчас будет происходить, и ему это очень не нравится. – Вы-вы… Не име-е-ете права!..
– Жаловаться будете? Ну, разве что дежурному чёрту… Бывший полковник Императорской армии Барановский, за участие в заговоре против государя императора вы приговариваетесь к расстрелу!.. Я бы тебя, сука, с удовольствием вздёрнул, но поблизости нет ничего похожего на виселицу…
– Не-е!.. Не-е на-ада!.. Нет!.. С-смилу-уйтесь!.. Де… Денис Анатольевич!..
– Молитвы помнишь? Давай, время идёт…
– Не-е на-ада! Нет!.. Не-е на-ада!.. – Барановский с ужасом смотрит на пятерых бойцов с винтовками в положении «К ноге». – Не-е… Не имеете права!..
– Не имею права? После того, что ты сказал про мою жену и дочь? Это я-то не имею права?!.. У меня был чёткий приказ – или арестовать вас всех, или, при невозможности доставить сюда, – ликвидировать. Так что будем считать, что ты оказал сопротивление при задержании. Или вообще тебя не было. Сейчас вот трупик дотащим до ближайшей проруби и – адью. В лучшем случае после ледохода всплывёшь где-нибудь… По частям… Не тяни время! Молиться, как я понимаю, ты не будешь. Глаза завязывать?.. Братцы, помогите ему!
Конвоиры подходят к Барановскому, заламывают ему руки, когда он начинает судорожно от них отбиваться, затем куском простыни завязывают глаза и возвращаются на место…
– Товсь!..
«Расстрельная команда» клацает затворами. Будущего «покойника» колотит крупная дрожь, колени подгибаются, он еле стоит на ногах. Но падать пока не собирается…
– Цельсь!..
Даже я чувствую, как секунды летят всё медленнее и медленнее…
– Пли!
Залп пяти стволов оглушительно бьёт по ушам. Вокруг «мишени» в деревянных лежаках появляются чёрные дырочки. Барановский оседает на пол так натурально, что даже я бы поверил, не то что какой-то Станиславский. Надо работать, пока не очухался!..
– Кто ваш главный?! Где он?! Как его найти?! Отвечать!..
– Я… Я не з-зна… Не знаю. К-как е… Его… Н-найти… – Полковник не сможет справиться с прыгающей челюстью.
– Братцы, поднимите его и привяжите как-нибудь. Чтоб целиться удобней было, – обращаюсь к конвойным.
Распятие из него изображать не стали, привязали руки к верхней ножке нар и оставили в позе «ныряющего человека».
– Последний раз спрашиваю: кто главный и где его найти? Не делай из меня дурака! Ни за что не поверю, что нет у вас экстренной связи! Даю минуту, потом расстреляю всерьёз. Веришь мне, сволочь?!..